Портреты византийских интеллектуалов. Три очерка

Как и большинство его пишущих современников, Димитрий Кидонис осознавал, что империя переживает не лучшие свои времена (339). Однако социальный дискомфорт он связывал более не с социальными, а с политическими проблемами. Причины плачевного состояния страны он усматривал в отсутствии сильной власти, междоусобьях, неверной самооценке империи, ошибочном курсе внешней политики, коррумпированности и безнравственности верхушки государственного аппарата. Идеал социума, как следует из писем Кидониса, представлялся ему желанным, но нереальным.

Смысл жизни и смерти

В жизнь Димитрия Кидониса довольно часто вторгалась смерть, прежде всего смерть родных, близких, друзей. Эпидемии, восстания, военные столкновения с турками, землетрясения, повлекшие гибель многих людей, заполняют историю Византии XIV в. начиная с 40-х годов. Каждая новая смерть близкого человека доставляла Кидонису жестокие страдания («в таких вещах я меньше всего был мужчиной»—16, № 110. 30—31).

Потеряв в 17 лет отца, Димитрий Кидонис, по сути дела став главой семьи, нежно заботился о матери, сестрах и брате. Приехав в 1362 г. в Фессалонику, чтобы навестить больную мать, он стал свидетелем эпидемии чумы, унесшей жизни матери и двух своих сестер. Во время этой эпидемии ушли из жизни многие друзья и добрые знакомые Кидониса. В письме Георгию Философу, посланном под впечатлением этой трагедии, он писал: «Я совершенно не мог переносить ежедневное погребение друзей и родных... Я многократно терпел смерть каждого моего друга, как свою собственную» (Там же, 29—33). Единственная из сестер Димитрия Кидониса, оставшаяся в живых и нуждавшаяся в его опеке из-за своего юного возраста, печалила его тем, что она постоянно «сидит на могиле, не сводит с нее глаз и плачет, переживая таким образом еще раз их (матери и сестер.— М. П.) агонию» (Там же, 24—27).

После потери родных Димитрий Кидонис долгое время находился в состоянии нервной депрессии[9]. Он так описал это свое состояние: «Если бросить взгляд на происходящее, он покажет, что я, живущий, не счастливее тех, кто умер. Даже сейчас, год спустя, я страдаю постоянным головокружением, и сердце, когда бьется, разрывает мне грудь, выскакивая из нее. Также напала на меня одышка, как будто бы я задыхаюсь, и бесконечная бессонница, которая приносит мне почти сумасшествие. Все это способствует ощущению постоянной слабости» (Там же, 34—38). Массовые смерти, происшедшие на его глазах, породили у Кидониса неверие в медицину. В том же письме он выразил эти свои настроения: «...Мой страх перед врачами сильнее, чем эта болезнь. Да, они прилагают все свои старания только к тому, чтобы болтать нелепости и, с другой стороны, обманывать, не замечая, что они своими мудрыми предписаниями сохраняют болезнь или даже ухудшают ее» (Там же, 44—46).

Думается, что пережитые в 1362 г. потери напомнили Димитрию Кидонису другую фессалоникийскую трагедию— август 1345 г., когда в ходе зилотского восстания были убиты многие его земляки. Впечатления Кидониса от этих событий отражены в написанной сразу же вслед за событиями «Монодии иа павших в Фессалонике».

После смерти своего друга Георгия Синадина Астры Димитрий Кидонис написал своему знакомому (осень 1365 г.): «Литературные занятия, чествование, императорский дворец и то, чем я там усердно занимаюсь — все это после смерти друга кажется детскими играми» (16, № 100. 21—22)[10].

В ответ на письмо неизвестного нам друга, выразившего ему сочувствие в связи со смертью его брата Прохора, Димитрий написал: «Для меня с его смертью ушли все радости: дневной свет, еда и всякие умственные занятия внушают мне отвращение» (17, № 81. 27—28).

Чем старше становился Димитрий Кидонис, тем больнее ранил его уход из жизни близких людей. Тяжело пережил он смерть Франческо Гаттилузи во время землетрясения на острове Лемнос в августе 1384 г. (16, №273) и своего юного ученика Радена, умершего во время поездки с Мануилом II Палеологом ко двору султана Мурада в Бруссу (359, 227).

Таким образом, вся жизнь Димитрия Кидониса и многократно пережитые им потери близких людей постоянно обращали его к раздумьям о смысле человеческой жизни и о предназначенности смерти. Вероятно, результатом этих раздумий и явился его трактат «О пренебрежении к смерти»[11].

Сочинение Кидониса отмечено некоторыми чертами апологии. Автор, споря с предполагаемыми оппонентами, активно отстаивает свою точку зрения на определение значимости для человека жизни и смерти. Набор аргументов, приводимых Димитрием Кидонисом, неиндифферентная интерпретация вопросов, порой даже запальчивый тон изложения свидетельствуют о том, что трактат не является простым переложением общепринятых в христианском мире тезисов, но отражает близкую и много раз продуманную автором проблему.

Но в целом Кидонис отходит в этом сочинении от своих переживаний по поводу конкретной смерти и стремится подойти к решению вопроса о соотношении жизни и смерти[12] с высокой позиции философа, рассматривающего одну из важнейших проблем мироздания.