Порубежье (СИ)

— Седмица туда да седмица взад — это, считай… да там как дорога… Думаю, сегодня к вечеру будут уже!

Восьмилетний Даян, а среди домочадцев «малой», приоткрыл рот. Во умный Весько! Лихо как считает! Потом, чуть наклонив набок голову, что-то подумал, вспомнил:

— Ах, Весько! До чего ж ты хитер умного из себя строить! Вчера мамка к Степаниде бегала, та ей и сказала, когда батька со старшими будут! Она еще про Вадьку спрашивала, а ты подслушивал! Подслушивал опять!

— Ну и что? — нимало не смутился Всемил. — Ты тоже подслушивал, только тебя услышали и прогнали, а меня нет. И поэтому я знаю больше! — Всемил улыбнулся, подначивая младшего брата, но тот уже привык к таким штучкам и почти не попадался на подначки.

— Ну и знай себе. Всё равно расскажешь, ты ж смолчать не сможешь… — Даян кинул в брата шишкой и быстро побежал в сторону дома, передохнул, теперь Весько шиш его догонит…

На обочине зашевелились кусты, и на дорогу вылезла птица, похожая на крупную сойку, отряхнулась, словно курица после купания в пыли, и тут же обернулась опрятным невысоким старичком в полотняных портах да рубахе, задом наперед кушаком подпоясанной.

— Э-хе-хе, детки, детки, всё бы вам шалить… А хорошие детки. Сердцем чистые, хоть и проказливые. Богатырь-то Вадька не такой мальцом был, не такой… Да и старшие — нет, не такие, а энти вон чисто огонь! И вот как распорядился великий Род да одарила Макошь? Ведь отец-то, Лука-обозник, невысок да сухонек, и жена его, Катерина, ему под стать: уж внуков полный дом, а со спины глянь — девка!

Леший повертелся, принюхался — нет, в этот раз угощенья не оставили. Что ж, не обидно, в другой раз не забудут. А он, леший, новую проказу парням придумал. Старичок аж зажмурился от предвкушения, то-то веселья будет! Вообще, отношения с этой парочкой у лесного хранителя вышли странные и интересные, года два они уже знались.

По первости он шутковал над малыми, так, по мелочи, то воды с еловой ветки за шиворот нальет, то белкой прикинется да шишками закидает, то в двух шагах от дома водить начнет. Но до поры до времени. Эти два нахаленка бесстрашные удумали лешаку тем же отвечать! Ну, летящие шишки-то не помеха, здесь-то не переплюнуть лешего, но старший малец живо придумал иную забаву.

Загадки.

Да, так и сказал смелый мальчик: «Шишками-то и дурак закидать может, а вот ты отгадай загадку…»

— Ходишь в лес по ягоды часто? Зверя этого не трожь! Потому что он — зубастый и клыкастый серый…

— Еж! — радостно срифмовал лешак.

— Ну где ж ты, дедушка, клыкастого ежа видел? Это волк! А еж — это «под соснами, под елками бежит мешок с иголками…»

— Эх… А вот мою загадку угадай: сидит дед, — лешак хитро покосился на свой лапоть, — в сто шуб одет, кто его раздевает — тот слезы проливает!

— Э, да это лук! С грядки! А ты, дед, вот это угадай: кто утром на четырех ногах, днем на двух, а вечером на трех?..

Лешак завис. Перебрал в уме весь пантеон старых и новых богов… Никто не подошел…

— Это человек, — важно сообщил младший малец. — Утром, то есть пока малый, он на четвереньках ползает, в полдень, когда зрелый, на двух ходит, а вечером, старенький, на палочку опирается.

Леший аж умилился разумности отроков.

Тем же вечером не утерпел, прибежал на заимку к деду, его воспитанникам загадки загадывать. А то Федор больно умный. Умный Федор загадки разгадал в два счета и в придачу выдал источник знаний юных отроков. Константин. Торгаш хитрый. Везде-то побывал, все-то знает. Вот будешь ты у меня на пенечке сидеть да загадки с отгадками говорить до закату.

Но забава с загадками тоже вскоре прискучила, как только стороны поняли, что черпают знания из одного источника. Да и источник что-то стал лес стороной объезжать. Видать, умность закончилась.

Но лешак и парни уж сдружились к тому времени на почве шкодливого нрава и мелких пакостей.

Вот и последняя причуда с ушатом это его, лешака, ума дело… А еще… еще надо муравьев собрать, обещал мальцам, да идти за баранами помочь присмотреть, чтоб не разбежались тупые твари.

— Как по полю, по лугам бродит шуба и кафтан! — весело продекламировал лешак и слился с кустами…

— Власенька, и охота тебе делать эти шалости?

— Тс-с! Курва! — Власенька вытащила сзади большущий шип акации. — Нет, ты видела?

Софья качнула головой, видела — не видела, нечего красной девице по кустам таскаться. Пусть даже с такой же красной девицей. В душе боролись два начала: одно тянуло наплевать на всё и поддержать Власину шалость, другое вразумляло остепениться, сделать подруге выговор и уйти подальше от требища. Здесь богов старых чтят. Люди со своими просьбами приходят, бедами, а они шалить. Негоже так.

Девочка повернулась и решительно пошла в сторону болота.

— Ну подожди, подожди, Софа! Софа, подожди, я не буду шалить! — Власенька едва догнала подругу. — Ну что ты, в самом деле? Думаешь, я Макошь не чту? Думаешь, людские страдания не уважаю? Думаешь, я совсем такая… Такая… Черствая!