Порубежье (СИ)

— Что «ох»? Я ж не знал, не ведал, кто она есть да чья женка! Наши-то бабы как себя ведут в таком случае? От силы что сделают, так в морду треснут, а то боле тихонько убежать хотят, от сраму подальше.

А эта как завопит! Как завизжит на весь торг, как будто у нее кошелек сперли! Народ, ясно дело, так и подумал. А что? Баба вопит, как малый колокол отца Михаила, на меня пальцем тычет! Ох, скрутили меня споро, аки татя связали да к воеводе, благо близко, доставили. И бабешка эта тоже сама пришла.

— Да ну? А воевода что?

— Ну а воевода ничего. Посмеялся, когда разобрались, да отпустил. И Марыська энта тож гусыней надутой ушла да пригрозила мне, что мужу своему наябедничает и чтобы я, значит, опасался прям из реки воду пить, а то ить без бороды останусь!

— Вот то-то я погляжу, что ты, Карп, воду только вареную пьешь, — понимающе покивал Лука.

Карп тоже покивал.

— Да, в вареной-то воде никто не заведется и за бороду не ухватит. Ну вот остепенился я после того, как бабка отшептала, женился на девке хорошей и не гуляю вовсе. Но прилепилось ко мне намертво после того случая прозвище — Курощуп. Так ведь и зовут, и за глаза, и в глаза: Карп Курощуп!

И тут, как специально, на весь торг раздался детский голос:

— Дядька Курощуп! Дядька обозник! Тетка Катерина вас до дому кличет! Там Любаву сваты сватать приехали! Да с гостинцами!!!

— Ох, Карпуша! Да пошли скорей, засвидетелем будешь! Сватать! Радость-то какая! Любушку сватают!

Глава девятнадцатая

Едут! Едут!! Едут!!!

к/ф «Формула любви»

Утро того же дня, на несколько часов раньше

У Луки с Катериной дом большой, в два этажа светелки. Кухня летняя, овины да конюшня со двором скотным. Одних лошадей шесть голов в хозяйстве. Две кобылы на семью пашут, остальные на извозе.

И семья большая, двенадцать детей послала Макошь, самый старший не женат еще, но отделился давно, живет в крепости. Вторуша да Третьяк, в крещении Антип да Петр, женаты и сами уж по четверо деток имеют. У Третьяка женка всё по двойне родит, надо ее к Степаниде отправить — если так дальше пойдет, не сдюжит баба.

Старших не отделили пока, хотя дома им уж выстроены, но Лука, покуда с обозом ходит, боится жену одну оставлять. Смешной такой: а как по молодости, да с пятерыми и с семерыми детьми, мал мала меньше, одна оставалась? Ничего. Правда, и хозяйства такого огромного не было. Катерина окинула взглядом стол: чисто всё, все поели, теперь кто в поле, кто на мельнице, остатнее от посева зерно на муку перемолоть, кто овец пасет. Коровы с общим стадом ходят. Любава только дома, матери помогает да работу вышивает.

Хлопнула калитка, что-то на этот звук в последнее время у Катерины аж сердце заходится. Нет, это мальчишки меньшие, Всемил да Даян. Катерина достала по морковке, побаловать.

В горницу те ввалились одновременно, чуть в дверях не застряли.

— Мам!

— Мам!

— Там Любаву сватать будут!

Любава уронила горшок.

— Оборотни-перевертыши!!

Катерина уронила морковку.

— Едут уже!

— Часа через два уж будут!

— На тройках едут!

— С колокольцами!

— Да с Миронычем и с евоной женкою!

— А еще Костя Курий бог, купчина, с ними!

— И с гусляром, мам!

— И с гостинцами!!!

— Ма-а-ам! А вы чего так смотрите? Вы что, не знали?

— И тятя не знает?

— Ох, — сказала Катерина, опускаясь на лавку.

— Ох, — сказала Любава и плюхнулась на сундук.

— Вы-то, бесенята, откуда знаете?

— А нам лешак сказал.

— А мы сами вид'aли и слых'aли.

— Сначала лешак сказал, что из-за нашей Любавы у перевертышей в деревне грызня!

— И позвал нас посмотреть…

— Подсматривать, значит? — уточнила Катерина.

Мальцы потупились, а Любава поинтересовалась:

— То, за кем подсматривать их позвал лешак, тебя не смущает?

Катерина лишь рукой махнула.

— После того, что я узнала, как я узнала да от кого узнала, меня уже ничего не смущает.

Братья переглянулись, воодушевились и продолжили рассказ.

— А деревня у перевертышей большая!

— Да не богатая!

— Шкур много, кожи да меха!

— Они ее, кожу, не замачивают, а растягивают, сушат, а потом скоблят, пока тонкой и мягкой не станет!

— А еще у них кони! Здоровые да мохнатые!

— Кони не мохнатые, что ты брешешь! Только ноги у коней мохнатые! И жуют ветки!

— А самый старший, вожак ихний, как зарычит на молодого!

— Ратмира…

— Да, на Ратмира, как зарычит, а тот огрызается, прям как волк настоящий!

— А старший рычит: да как ты смеешь! Поперек рода!

— А Ратмир ему: она моя, и люба она мне!

— Старший ему: бери ее и живите здесь!

— Ратмир огрызается: я сам решу, где мне своей семьей жить!

— А старый ему: у тебя стая!

— А молодой ему: у меня семья!

— А потом они ка-ак обернулись оба!

— Да ка-ак начали грызться, как начали!

— Только шерсть серая да бурая во все стороны летела!

— А остальные перевертыши встали кружочком и смотрят, а иные тоже перевернулись…

— А потом отскочили драчуны в разные стороны. Словно их водой окатили.

— Потому что пришла тетка! Старая такая…

— С волосами седыми.

— И говорит: вы двое, большой остолоп да малый, на реку, мыться! Вы, ротозеи, гостинцы собирать да коней запрягать! Троечкой! Поедем невесту Ратмиру сватать!

— Развернулась да пошла, словно дальнейшее ее не касаемо.