Порубежная война

Именно таким человеком и был князь Лукомский, высокий крупный и бородатый, с огромным животом. Он едва ли не тремя глотками опорожнил пресловутую кружку, весело крякнул, встал, низко, ткнувшись лбом в стол, поклонился Великому князю и многозначительно взглянул на Патрикеева.

Патрикеев так же многозначительно взглянул на Великого князя.

Смысл этих никому непонятных переглядываний заключался в том, что еще перед своим приездом Лукомский послал гонца Патрикееву с письмом, в котором просил приема у Великого князя, обещая передать письменное известие государственной важности.

Разумеется, когда Лукомский приехал, Патрикеев спросил его, в чем именно заключается этот пресловутый секрет, но Лукомский начал мяться и лишь показал Патрикееву нижнюю часть письма с подписью князя Федора Бельского, заверяя, что письмо содержит настолько серьезную державную тайну, что он может передать ее лично государю.

Конечно, Патрикеев мог бы применить силу, нажим, угрозу и отнять это письмо, но он не хотел ссориться с Лукомским.

Этот странный князь, год назад прибежавший из Литвы, ухитрился чем-то понравиться государю, Иван Васильевич ласково принимал его уже несколько раз и даже сейчас узнав что Лукомский возвращается из Литвы, куда он ездил со своими людьми якобы как доброхот на разведку под предлогом покупки каких-то там деталей, необходимых огранному игрецу Великой княгини, Иван Васильевич даже решил пригласить его на ужин.

Патрикеев опасался, что Великий князь может быть недоволен насилием по отношению к новому фавориту, и потому разрешил Лукомскому самому вручить это якобы столь важное письмо Великому князю.

И вот сегодня вечером, впервые за много лет, Великий московский князь Иван Васильевич, находясь в прекрасном расположении духа, сделал то, что делал крайне редко и лишь по отношению к особо высокопоставленным гостям — он милостиво кивнул Лукомскому и жестом пригласил его подойти поближе к великокняжескому столу.

Грузный Лукомский бодро засеменил ножками и, бухнувшись на колени перед столом Великого князя, склонил голову, протягивая свернутое в трубку письмо.

Иван Васильевич не стал сразу читать.

Он отпил добрый глоток вина, обглодал нежную ножку куропатки и, вытерев жирные пальцы о волосы, как это было в обычае тех времен, обернувшись привычно — нет ли где рядом Софьи, которая всегда очень сердилась на него за это, — развернул грамоту и стал ее читать.

По мере чтения лицо его все более мрачнело, он взглянул на стол придворных и знаком подозвал к себе дьяка Федора Курицына и Патрикеева. Когда те подошли и низко поклонились, он протянул письмо Курицыну и спросил:

— Ты не раз видел грамоты, писанные князем Федором Бельским. Это его рука?

Федор Курицын вгляделся в текст, и его лицо тоже помрачнело.

— Очень похоже, — сказал он.

— Патрикеев, — сказал Великий князь, — мы пригрели змею на груди: князь Федор Бельский хочет отравить меня и в этом письме своей рукой пишет об этом черным по белому.

— Как, государь? — поразился Патрикеев.

— А вот так! — рявкнул Великий князь. — Иди и немедля отправь гонца, чтоб схватили его и всех близких ему слуг и заточили в… — он на секунду задумался, — да, в нашу самую крепкую темницу в Галиче!

Патрикеев побежал исполнять приказание.

Великий князь обратился к своему дьяку, передавая ему письмо:

— Спрячь это в секретный архив.

Федор Курицын взял бумагу и направился в другую сторону.

Великий князь закрыл лицо руками и прошептал:

— Господи, помоги мне. Как жить с этими неблагодарными людьми? Как править ими? Надоумь меня, Господи!

Лукомский одними глазами посмотрел налево и направо. Придворные, поняв, что произошло что-то необычное, сгорая от любопытства, провожали взглядами — одни Патрикеева, другие — Курицына.

И Лукомский решился.

Быстрым, незаметным движением он уронил маленький кристаллик, в стоящий перед ним на столе кубок Великого князя.

Иван Васильевич отвел руки от лица, глубоко вздохнул и взял в руки кубок.

И тут произошло нечто совершенно необыкновенное.

Тринадцать лет на пальце Ивана Васильевича находился перстень, подаренный ему когда-то добрым другом, Менгли-Гиреем, и привезенный мурзой Сафатом. В этот перстень был вправлен красный камень, похожий на яхонт, но на самом деле это не яхонт, а кость таинственного зверя единорога, и свойство ее таково, что как только рядом с ней оказывался яд, она мгновенно меняла цвет с красного на зеленый.

Иван Васильевич хорошо помнил, как надел этот перстень на единственный свободный палец его украшенных перстнями рук, и тогда он подумал еще, что вряд ли когда-нибудь этот подарок пригодится, а сейчас был ошеломлен, увидев как красный камень на глазах превратился в зеленый и засиял таинственным пульсирующим светом.

Иван Васильевич застыл с кубком в руке и еще не успел осознать до конца всего, что произошло, как тут к нему подбежал, ковыляя, запыхавшийся Патрикеев и горячо зашептал на ухо:

— Государь, измена! Прискакал Медведев! Он докладывает: доподлинно известно — Лукомский хочет тебя отравить!