Порубежник

Умер Михаил в тот раз тихо, в своей постели, в окружении родных. Было желание отправиться в какой-нибудь поход да покончить все разом в бою. Самому себя убивать как-то не хотелось. Но удержался. Побоялся, что его начинание по выведению новых пород лошадей заглохнет. Больно уж хлопотно и со слишком незначительными результатами продвигалось дело.

С третьим пришествием не задалось. Попал он в тело пятидесятилетнего ветерана, лишившегося ноги и с покалеченной правой рукой. Доживал тот свой век тихо, обзаведясь мельницей и семьей, чтобы не остаться без догляда. Не самый худший вариант для ветерана, вышедшего в тираж.

Михаила такое житие устроить не могло. Поэтому он быстренько привел дела в порядок, благо старший сын уже помощник, а жена особа боевитая, так что не пропадут, и рванул по бездорожью в сторону Оскола. В прямом смысле этого слова, так как на дворе была осенняя распутица.

В дороге бедовать не пришлось. Спасибо единому информационному полю Земли, абсолютной памяти и навыкам лекаря. Багажа знаний даже без дополнений из своего мира у него хватало, но он попытался утащить кое-что и сюда. Едва придя в себя, он уже по обыкновению засел за письмо, вгоняя в подкорку все то, что успел прочесть незадолго до переноса.

Так, пробавляясь лекарством, и добрался до Оскола, где прибился к своему же внуку и вплотную занялся выведением породы боевой лошади. Втереться в доверие к молодому человеку оказалось нетрудно, благо тот был буквально повернут на лошадях. Прояви недюжинные познания в этой области – и ты уже свой в доску. С дядькой Михаилом паренек не важничал, почитал чуть ли не за родного деда.

Этот век выдался недолгим. Всего-то десяток лет. А там навалилась болячка. Держаться за жизнь теперь смысла не было. Неоконченных дел хватало, но таких, за которые пришлось бы переживать, не наблюдалось. Поэтому, не желая мучиться, Михаил просто лег на лавку, отстранился от тела, дабы избежать неприятных ощущений, и позабыл, как дышать. Так тихо и отошел.

Это было его четвертое пришествие. Появился он здесь шесть лет назад, и на этот раз с вселением повезло. Это было молодое тело семнадцатилетнего парня. Одна беда – при падении с высокого обрыва приласкало его не только по голове.

Открытые переломы обеих ног, левой руки и четырех ребер. Хорошо хоть обломки не ушли внутрь, а торчали наружу, и легкие не пострадали. Пришлось едва ли не самому, при незначительной помощи со стороны, собирать себя по частям. Как справился, до сих пор понять не может. Слишком уж многое зависело от банальной удачи.

Конечно, можно было опять позабыть, как дышать, и уйти, так сказать, на перерождение. Вот только времени у него совсем не осталось. Понятно, что до нашествия монголов на Русь он уже предпринять ничего не сможет. Но очень уж хотелось увидеть результат своих трудов. Получилось ли что дельное из его стараний или все зря, как считал историк Кудрявцев, хотя уже и не в такой категоричной форме.

Опять же никакой гарантии, что в следующей реинкарнации повезет больше. Дело это такое. Непременное условие для попадания – клиническая смерть реципиента, и никак иначе. А травмы, они ведь бывают разные. Пришлось приводить в порядок свое новое тело. Ну и набраться терпения. Процесс выздоровления долгий и муторный.

А тут еще и бедность беспросветная. Отец реципиента все ходил да вздыхал, мол, лишний рот. Уже преставился бы, и всем стало бы легче. Так нет же, ни в какую не хочет помирать, хоть тресни. А едва начал подниматься с постели, так родитель тут как тут, мол, встал сердешный, вот и ладушки, только задарма тебя кормить никто не будет, кто не работает, тот не ест.

Угу. Вот сейчас все бросит и кинется управляться по хозяйству. Ему только пахать от рассвета до заката осталось. Поэтому слова батины Михаил, в смысле Ждан, пропустил мимо ушей. Зато сумел помочь соседу, который по дурости своей допустил нагноение раны и был на пути к потере ноги или могиле. Ну а там о внезапно прорезавшихся лекарских талантах стало известно окрест, и потянулся народ.

Самое смешное, что, несмотря на то что Михаил приносил в дом в разы больше отца, тот продолжал на него коситься, пыхтеть, как перегретый самовар, и требовать, чтобы неслух непременно трудился по хозяйству. Разок даже за вожжи взялся да приложился. Для начала несерьезно, лишь для острастки. Но до конца не оправившемуся организму и этого оказалось за глаза. Прибьет, дебил, к нехорошей маме, то ли по дурости, то ли из завистливой злобы, что у самого так-то не получается.

Поэтому, едва немного окрепнув, Михаил подался восвояси. Благо холопом ничьим не был, и искать его никто не станет. Ну и имя себе поменял на более привычное. Разве только фамилию на этот раз решил взять Рощин. Припомнил нравившегося ему героя из «Хождения по мукам».