Порубежник

А вот это он уже припечатал жестко, глядя прямо в глаза стражнику. Нет, понятно, что есть заведенный порядок. Но случаются ведь и исключения. И он не без оснований полагал, что его случай как раз к таковым и относится.

– Артем, – бросил через плечо вой.

– Да, дядька Богдан, – тут же нарисовался новик.

Обычное дело – держать молодняк при карауле у ворот. Мало ли какая надобность возникнет. Не стражнику же бегать на посылках. Он, поди, поставлен службу справлять да княжеский покой беречь.

– Проводи до подворья Федора Акимовича.

– Слушаюсь.

Федора Акимовича, значит. Хм. Неужели после падения Пограничного Мечников все так же остался при Всеволодове? Перед смертью Михаила он стал головой тайной избы. Иными словами, был при князе первым безопасником. Вот только не мог он предать Романовых. Впрочем, все течет, все меняется. Могли и его взгляды перемениться.

На подворье Романова пропустили без проблем. Но дальше двора ходу не было. Так и стоял, держа под уздцы лошадей, осматриваясь вокруг. Боярские палаты, к которым привел его парень, были построены из оштукатуренного кирпича, с неброским, но приятным глазу декором. Этот стиль в свое время вводил сам Михаил. Может, потому и нравится ему смотреть на такой фасад.

Вскоре новик вновь появился и сразу подался на выход. Только и обронил, чтобы Романов ожидал. Словом, сделал свое дело, пора и возвращаться. Он, поди, на службе, а не просто погулять вышел.

К Михаилу же подошел мужичок неопределенного возраста, может, тридцать, а может, и за сорок, среднего росточка, тщедушного сложения. В обычном кафтане да суконной мурмолке, без изысков. Жиденькая козлиная бородка, такие же усики. Не иначе как степная кровь присутствует. Выглядит весьма комично. Взгляд открытый и даже ласковый. Только Романов не собирался обманываться на этот счет. Перед ним тот еще волк в овечьей шкуре.

– Кто таков будешь, добрый человек? И с чем прибыл к нам? – слащавым тоном поинтересовался он.

– Стало быть, все же к тиуну привели, – хмыкнул Романов. – Звать меня Михайло, а прибыл я с вестью о заговоре против великого князя. Веди меня к боярину, чернильная душа. Да не тяни. С тобой говорить не стану.

– А чего так-то? – даже не подумав обижаться на подобное обращение, поинтересовался мужичок.

– А лениво мне потом все еще и боярину пересказывать. Оно ведь и еще раз придется, только уж князю.

– Эво-он ка-ак, – с наигранным удивлением протянул мужичок.

– Да уж так.

– А в пыточную прогуляться не желаешь? Тут ить какое дело. Коли такие речи начал, то уж договаривать надо.

– Оно, конечно, можно. Только счет на часы идет, а эдак вы дни потеряете.

– Уверен? – с прищуром поинтересовался тиун.

– Еще как, – вновь хмыкнул Михаил.

– Прошка, коней прими у воя, – приказал он появившемуся во дворе конюху. – Ну что же, пойдем, добрый молодец.

Федора Михаил узнал сразу. Повзрослел, шестьдесят четыре уже, но не постарел. Все так же крепок телом, да и седины в волосах почитай нет. Взгляд твердый, цепкий, держится уверенно, но не властно. Хотя несомненно силу набрал большую.

– Я боярин Мечников, голова тайной избы Переяславского княжества. А ты кто будешь? – оторвавшись от бумаг, поинтересовался хозяин кабинета, как с легкой руки Михаила стали именовать такие горницы.

– Михайло, сын Романов, родом из польских земель, пробавляюсь службой ратной.

Федор хорошо владеет собой. Поднаторел за столько-то лет. Но Михаил все же приметил, а вернув перед мысленным взором картинку, убедился, что, когда он представился, у боярина легонько дернулась бровь. Видать, задело его. В груди Романова с новой силой запылал яростный огонь жажды мщения. Насилу удержался и виду не подал. Ничего. Время еще не пришло. Спрос будет. Но позже. Не мог боярин остаться на своем месте, не предав Петра. А за предательство ответ один.

– И у кого служил в последний раз? – поинтересовался Мечников.

– У князя русича, кой примкнул к заговорщикам, удумавшим заговор против великого князя.

– Пока ты не сказал ничего такого, что могло бы заинтересовать даже меня, не то что князя Ростислава. Ты толком сказывать можешь?

– Могу, боярин. Только я ведь не птичка, что поет, радуясь восходящему солнышку.

– Экий наглец, – хмыкнул боярин. – Люблю таких.

Мечников взял кувшин, что стоял на краю стола, и налил сбитня в две кружки. Проявляя гостеприимство, указал гостю на стул напротив себя и поставил одну из кружек перед ним. Романов поблагодарил и, усевшись, отпил добрый глоток. Вкусовые рецепторы уловили едва различимый оттенок зелья правды. Дурманить его не имеет смысла. То, что он будет помнить о том, что наболтал, не имеет значения. Потому как некуда ему деться. Ну что же, поиграем.

– И чего ты хочешь взамен? – тоже испив сбитня, поинтересовался боярин.