Порубежник

– Да вот думаю, откуда ты взял, что я родня князю Романову и что прислал меня Мечников.

– Не ты здесь задаешь вопросы. Но я отвечу. О родстве ты и сам сказывал, меньше часу назад. А что до Федора Акимовича, так ить никто не использует тех зелий и отваров, что были при тебе, кроме его да моих людей. Рецепты их – тайна за семью печатями. И вообще, то, что они есть, даже из наших людей ведают далеко не все. А тут при тебе весь набор. Парализующий яд, настойка дурмана, противоядие, зелье правды и девка для верности. Так чего хотел, Мечников?

– Мечников – ничего. А вот мне хотелось бы знать, что стряслось двадцать лет назад в Пограничном, – глядя прямо в глаза Даниле, произнес Михаил.

– Ну так и спросил бы Федора Акимовича. Уж кому ведать о том, как не ему.

– Не он предал князя Петра.

– Ох, сынок, сынок, не тебе мне говорить о предательстве. Я и двадцать лет назад не испугался выйти перед народом, да сказать о том. И сейчас живу не особо таясь, хотя и имею опаску на предмет мести. Только от пограничников или Романовых беды уже давно не жду. А вот от кого иного, так очень даже может быть. За годы ничего не изменилось. Предал я Петра, потому как он умыслил измену. Решил порушить то, на что батюшка его жизнь положил. Да и мы, грешные, потрудились, сил не жалеючи. Не предай я тогда Петра, и не было бы сегодня единой Руси.

– Убивать-то к чему? Всю семью. Под корень.

– А вот это уже не твоего ума дело. Лучше давай вернемся к тебе. Так каким ты боком к Романовым?

– Родня. Близкая.

– Не было у Михаила Федоровича родных, кроме потомков Рюрика. И на стороне деток он не имел. Он вообще не был ходоком, потому как жену свою любил.

– А коли я сам Михаил и есть?

– Шутить, стало быть, решил. Только отшутиться ить не получится. Отсюда у тебя только одна дорога – на тот свет. А коли так, то я и стараться не буду. Достанет с тебя одного лишь зелья правды.

– А что так? Жечь каленым железом не нравится?

– Не нравится. И никогда не нравилось.

– А для чего же тогда это богатство содержишь? И коли судить по смраду, оно не простаивает.

– И это тоже не твоего ума дело, – открывая толстую дубовую дверь, произнес Данила.

В помещение вошла девка в распахнутой шубке. В руках две кружки и кувшин со сбитнем. Последний она пристроила на краю горна, чтобы оставался горячим. Пустую кружку поставила на стол перед боярином, а с полной направилась к Романову. Подойдя к нему, она потянулась было к носу, дабы зажать его, но Михаил отвернулся.

– Не нужно. И так выпью, – произнес он.

Тогда она ласково улыбнулась и приподняла его голову, чтобы было сподручней. Он с удовольствием выдул сбитень с характерными нотками вкуса зелья правды. Хорошо приготовлен, между прочим. Жаль только холодноват.

– Данила Ильич, просьба одна есть, – допив, произнес Романов.

– Говори.

– Ты пока со мной не закончишь, Ксению-то не трогай.

– За мной зряшного изуверства никогда не водилось. Не станет нужды, никто ее пытать не будет. Расслабься. А Машенька тебе поможет, – кивая на девушку, произнес боярин.

Та с многообещающей улыбкой сняла с себя шубку, потом, призывно извиваясь телом, избавилась от сарафана. По зимней поре на ней обнаружились шерстяные панталоны. К слову, привнесенные именно Михаилом. Заботился он о женском здоровье. Ему рождаемость нужно было поднимать, а не полагаться на естественный отбор. И результат был.

Марии на вид лет двадцать пять. И мастерицей она оказалась ничуть не хуже Ксении. Знала, как возбудить мужчину и как доставить ему удовольствие. Как ласки превратить в сладостную пытку. Словом, профессионал, что тут еще сказать.

Только в этот раз ей попался неправильный клиент. Тело реагировало вполне ожидаемо, потому как разум в его реакции не участвовал совершенно. Зато сам Михаил смотрел на нее с нескрываемой иронией, время от времени переводя взгляд на Данилу.

Тот сидел в углу, попивая горячий сбитень. При этом взгляд его все больше мрачнел, так как на все вопросы девки у Михаила неизменно находился ироничный ответ. Порой прилетало и ее начальнику.

Наконец Строев усомнился, что в первой кружке имелось зелье. Достал из кошеля склянку и, наполнив пустую тару повторно, щедро плеснул в нее новую порцию. Михаил с самым искренним видом поблагодарил его за горячий напиток, который теперь оказался куда вкуснее.

– Ну и как такое возможно? Ты выпил противоядие? И когда бы успел? Более часа минуло, как тебя схватили. Оно уже не подействует, – выгнав девку, произнес Данила. – Никак Федор нашел какое иное зелье?

– А может, все проще? Скольких ты знал, способных противостоять зелью правды? – хмыкнув, поинтересовался Михаил.

– Только одного.

– Так, может, я и есть он?

– Михаил Федорович погиб. Я лично видел его в гробу. Да и не можешь ты быть им.

– Ну так тело – это всего лишь сосуд, наполненный душой. Витал мой дух, витал, да волей Господа оказался в опустевшем теле, из коего выбило прежний дух.

Данила непроизвольно перекрестился.