Порвали парус

Прыгнул на ту сторону, высота всего в полтора моего роста, но на всякий случай рассчитал как упасть, перекатиться и вскочить, не только сохранив кости, но и не поцарапав шкуру.

В конце коридора несколько человек организовали оборону, пули из автоматов идут веером, рикошетят от стен, с визгом щелкают по металлу светильников, Ингрид быстро-быстро отвечает точными выстрелами, но старается не высовываться из-за угла.

Я выглянул на мгновение, разом сфотографировал всех, кто как стоит, из чего и в какой позиции стреляет, даже нарисовал психологические портреты всех, что ошибка, один из них очень любит своих четверых детей и преданную жену, у него собака и морская свинка для детей, но не зря введен термин «живая сила противника», я стреляю не в людей, а в эту абстрактную живую силу…

Взвинтив метаболизм, я пошел вперед через грохот и выстрелы так, словно все договорились не замечать меня. Едва шевелятся, смотрят в стороны, руки с оружием поднимают медленно, потому тяжелые пули из моего пистолета разбивают им головы, как тыквы.

Редко кто успевает увидеть меня хотя бы краем глаза. За спиной с редкими интервалами стучат каблуки Ингрид, никак не успевает сделать прицельный выстрел, а просто так палить не позволяет профессиональная гордость.

Когда я остановился, просматривая через все средства слежения в доме, кто где и чем вооружен, она догнала, задыхаясь, прошипела:

– Что ты за зверь… Нельзя же стрелять во всех подряд!.. Главного берем живым.

– Кто требует? – спросил я.

– Инструкции, – отрезала она. – Обычно это и есть цель операции!.. Захватить главаря – это через него узнать, кто заказал, организовал, подобрал людей, а дальше пойти по нитям в разные стороны, выявляя причастных… Это азы!

– В жопу, – ответил я.

– Что-что?

– В анус, – пояснил я. – И поглубже. Наша цель – освободить заложника. А инструкции с сегодняшнего дня устарели. Ничего выяснять не будем. Гнезда террористов выжигаем, чтобы на их месте только дыра с оплавленными краями, а вокруг все горело и плавилось. Каждый должен знать, что за участие в таких группах погибнет не только он, но и жена, дети и все, кто в доме. Эра фальшивого милосердия кончилась!.. С терроризмом мы уже начали бороться – с сегодняшнего дня! – начиная с поголовного уничтожения самих террористов и даже тех, кто хотя бы продал пиццу, зная, что продает террористам.

Она прошептала:

– Ты зверь. Не нравится мне твое будущее.

– Либо такое будущее, – отрезал я, – либо никакого!.. Правда, богатый выбор?

– Иди в жопу, – прошипела она.

Я продолжал продвигаться вперед по коридору, вокруг дома со всех сторон раздаются автоматные очереди, один раз бахнуло громче, кто-то воспользовался гранатометом, то ли наши, то ли защитники.

Те и другие осторожничают, как будто надеются дожить до бессмертия, о приближении которого на самом деле не подозревают.

Впереди двое, я выстрелил, один упал с пулей во лбу, второй вскрикнул, выронил автомат, второй рукой пытался подхватить его на лету, я выстрелил еще дважды, боевик рухнул на пол, и, лежа на спине, уставился на меня бешеными глазами.

– Ах ты ж сволочь…

Ингрид подбежала, держа его на прицеле, сказала обрадованно:

– Ага, промазал!

– Напротив, – отрезал я, – все три пули легли точно… Эй ты, чего именно здесь?.. В таком месте долго не напрячешься.

Ингрид нахмурилась, рассмотрев, что я продырявил обе руки боевика, а третью пулю всадил в колено.

Боевик прохрипел:

– Здесь нам передавали вторую половину оплаты!.. Только после нее мы передали заложника. Но тут вы…

– А первая половина оплаты уже получена? – уточнил я.

Он посмотрел, как на сумасшедшего.

– А как иначе здесь оказался бы заложник?

– Просто проверка, – ответил я и пояснил, – твоей компетентности и уровня допуска. Ладно, вот тебе тряпка, перетяни рану.

Ингрид сказала зло:

– А не пристрелить бы его на месте?

– Пристрели, – ответил я.

Она посмотрела на пленника.

– Если бы попытка к бегству… А еще лучше, попробовал бы напасть…

– Так это гой, – напомнил я. – Их не жалко.

Она посмотрела на меня с подозрением в серьезных глазах.

– Ну и шуточки у тебя.

Я ухмыльнулся.

– Видишь, как намертво вбиты в нас эти правила! Ну ничего, все выбьем вместе с прочей дурью. Мы, трансгуманисты, народ жестокий, ибо гуманисты. Да здравствует наш интеллект, сращенный с компьютерной дуростью!

– Мы организуем восстание, – пообещала она, – против вашего нечеловеческого разума!

– Мы уже один раз вас победили, – напомнил я.

– Это когда еще?

– Когда были кроманьонцами, – пояснил я, – а вы неандертальцами. Но на этот раз пленных брать не будем. Так что спеши перейти на сторону неизбежных победителей!

– Ни за что, – отрезала она. – В кино мы всегда побеждаем, а я верю самому массовому из искусств, как сказал наш Ленин!

– Израиль создал Сталин, – напомнил я.

– А евреем был Ленин, – уточнила она.

– Сингулярность тоже делают евреи, – сказал я ехидно, – только евреев в ней не будет. Обидно, да?

– Евреи всегда будут, – отрезала она. – Среди питекантропов были, будут и в сингулярности!

– Оптимисточка ты моя дремучая, – сказал я почти нежно. – Ладно, нам один рывок…

Она прислушалась.