Поскрёбыши

Отец Анатолий привык по роду деятельности задумываться о бренности человеческого существованья. Отмечал про себя: не Никита, так Олег заменит Иван Антоныча после смерти последнего. Заботливый о делах храма, батюшка сам был старше своего штатного звонаря. Стройный благовест сопровождал мысли отца Анатолия, и непривычно сильный ветер сметал поземку с церковного двора, устраивая сугроб под стеною. Черти играли в снежки прямо под носом у почтенного священника. Ранние сумерки и плохое зрение отца Анатолия помогали их шалостям остаться незамеченными и безнаказанными. И вообще – батюшка к своим приходским чертям настолько привык, что однажды сказал Иван Антонычу: «Обвенчаю-ка я вас с Ларисой Николавной, покуда жив. А то бесей – их не переждешь». И таки обвенчал без шуму: Никитка да Олег, да неболтливые сироты – Ларисины воспитанники – вот и все гости. Да еще черти, коих никто не приглашал, однако и не изгонял.

Смуглая леди Никиткиных мечтаний училась в девятом классе. Лариса, покривив душой, говорила ей: Никитка освобожден от прохождения школьной программы оттого лишь, что у него рано обнаружились выдающиеся музыкальные способности, исключающие остальные занятия. Маринка вызвалась сама посвятить Никиту в премудрости гуманитарных предметов. Пока что коротко и поэтично излагала русскую историю. Лариса утирала слезы умиленья: у нее столь хорошо не получалось. Никита так подсел на уроки своей юной учительницы, что не хотел ехать во Мценск на зимние каникулы. Но в конце концов сдался на Ларисины уговоры. Скоро услышит, как его, Никитин, отец звонит вместо него на колокольне. А на лето Маринку решили пригласить во Мценск. Ей выделят отдельный дом на участке Иван Антоныча. Сбудется ли, поработают ли бесы с Маринкиными родителями, чтоб отпустили? время еще есть.

Не так хорошо было со временем у командированных в Упсалу чертей Огрызка и Оглоеда. Чертпарламент знал кого посылать. Изобретательные, тактичные, осмотрительные бесы. Золотой генетический фонд ихней породы. Тут я становлюсь на скользкую почву. Ангелы не размножаются и не стареют, всякому ясно. Хотя малышей-ангелочков Рафаэль не долго думая изобразил. Гибнут? возможно. В сраженьях с дьявольскими полчищами. А как же подновляется их популяция? Черти же проходят разные возрастные стадии почти что у нас на глазах. Но чертенят во младенчестве никто не видел. Кто рождает их? То-то противны они в пеленках. Оставим эту тему, я с ней не справляюсь. Переливанье из пустого в порожнее. В общем, Оглоед и Огрызко были черти среднего возраста, опытные и надежные, с выраженными педагогическими навыками. Уж подучить юнца на нехорошее озорство всегда могли. Но тут предстояло иное. Нужно было исправить ляп природы. Доделать за творца и посмеяться втихаря.

В общем, взялся за гуж – не говори, что не дюж. Время поджимает. Вот минует лето, от которого так много ждет Никитка, и Свена отправят в школу для дураков. А пока стоит синий март. Тени деревьев на снегу синие. Еловый лес синеет в дрожащем мареве. Нильс в свитере с оленями ушел туда на лыжах. Сашенька в белой штормовке и вышитых меховых унтах ставит на лыжи сына. Невидимые для нее, показывающиеся одному лишь Свену черти поддерживают его с обеих сторон. Стоит! шаркает ногами, справно держит палки и говорит по-русски: зима. Нильс! Нильс! – Саша звонит ему на мобильник. Скорей беги к нам. У нас тут чудеса. Прибежал. Гляди, Нильс, он сразу пошел на лыжах и сказал чисто-чисто: зима.

Тролли, мне думается, говорят только по-норвежски. Так что ежели Свену суждено стать двуязычным, надо подыскать в наставники кого другого. И покуда родители радовались успехам своего дитяти, Огрызко с Оглоедом устремились рысцой по лыжне в лес. Незримые для Нильса с Сашей, они всё же оставляли на накатанном снегу явсвенные следы наподобие козьих. В чаще даже в столь солнечный день было сумрачно. Еще темней оказалось под корнями старой упавшей ели, куда любопытные черти сунули носы. Нора? или чей-то ход? Потягиваясь, вылез хозяин – традиционный лесной гном в красном кафтанчике, опушенном белым мехом, и таком же колпачке. Он обратился к бесям по-шведски, так что они ни бельмеса не поняли. Однако интонация была дружелюбная. Черти прыжками и ужимками стали изъяснять приглашение последовать за ними.