Посланец Солнца, или Молодец из колодца

Воля Вераны была сильна как сталь. Не нашёл в себе мочи Иван ей сопротивляться. Уселся он на велик обречённо, биороботу в чём-то подобный, да и поехал во чистое поле, к осинище той колдовской.

Как раз лето было бабье. Солнышко светило ярко, приветливо и так ласково, как будто расстроенного Ваню оно с неба успокаивало. Никто по пути следования ему больше не встретился, так что безо всяких происшествий достиг он вскоре прежнего места. Прислонил Ванюха велосипед к срубу и с опаской заглянул вовнутрь.

Отражение его, к счастью, никуда не подевалось. Сам Ваня был хмурый, а оно вишь смеялось.

— Что, брат, невесел? — спросил Солнечный Посланник опечаленного Ваню, — Чего голову вниз повесил? Нашёл тоже повод горевать. Эка беда — справимся!

Прежние колокольчики в этот момент зазвенели, и отражение наклонённого Ивана сделалось вдруг естественным. Да только чует он, как кто-то по плечу его похлопывает. Оборачивается Ванёк — ба-а! — опять же стоит перед ним Второй-то Иван.

— Ты вот чего, братишка, — улыбаясь, второе «я» ему предложило, — Хошь посиди здесь, а хошь покатайся, ну а я живо туда да обратно смотаюся. Долго я тебя ждать не заставлю: одна моя нога тут — а другая уже там!

Да и помчался он к осине этой треклятой, смешно ноги вверх задирая и потешно руками размахивая.

Вот подбежал солнечный малый, куда ему было надо, маленечко отдышался и попёр вокруг комля великого круги-то наматывать, заклинание волшебное притом сказывая.

И очутился вскоре Посланец Солнца в мире другом!

В долине он оказался живописнейшей, словно на картине нарисованной романтической. Везде там были холмы лесистые, рощицы, ручеёчки, а прямо перед ним дорожка лежала, ведущая к живому забору. Забор же был высоким, густым, зелёным-презелёным и сплошь покрытым цветами, а посредине него находились красивые деревянные врата.

Подошёл к воротам Солнечный Посланец, смотрит — наверху две надписи витиеватые в глаза ему бросаются. Первая из них была такая: «Добро пожаловать, гады — вам тут совсем не рады!» А вторая вот о чём сообщала: «Всем здоровеньким привет — хилым входа сюда нет!»

Хотел было Ванюха ворота те распахнуть, весело он усмехнулся и стал их толкать да тянуть, но его усилия успехом не увенчались. А тут он смотрит и аж назад отшатывается, ибо из сложной воротной украсы голова тигриная вдруг проявилася, а вдобавок к ней ещё и голова обезьяны.

— Стой, где стоишь, гость незваный! — проревела предупреждающе тигриная голова, — Ты что, не умеешь разве читать? Или ты не видишь, что хилым сюда нельзя?!

— А с чего ты взяла, тигриная башка, что я и вправду хиляк? — улыбаясь, у стража Ваня спрашивает, — Не в том ведь сила, чтобы казаться нехилым, а в том сила, чтобы лихо всегда пересиливать!

— Ты так считаешь? — воскликнул страж, — Тогда отожмись от земли сорок раз. И подтянись на той вон ветке раз этак… десять.

— Да запросто, — соглашается сразу Ваня, — никаких проблем!

Принимает он прыжком стоечку «упор лёжа», и отжимается, сколько ему было положено, лицо даже себе не корёжа. На последних же десяти повторениях успевал он даже в ладоши звонко похлопать, удаль свою молодецкую показывая, а также способность важную не уставать.

Ну а затем подходит Ваня к дереву близстоящему и, высоко подпрыгнув, на ветви подтягивается. И не десять, как ему страж наказывал, а все-то двенадцать раз! На заключительных повторениях он ещё и «уголок» вдобавок сделал, чтобы тигру этому угодить.

— Ну как, годится? — вопрошает он его, спрыгивая, — Можно уже входить?..

Тигриная голова согласно ему тогда кивает, да тут обезьяна в разговор-то встревает и вот что испытуемому заявляет:

— Если от места, где стоять изволишь, сквозь ворота на руках ты пройдёшь — то тогда, значит, и войдёшь. А ежели по пути упадёшь, то катись отсель куда хошь!

Ну что ж, раз так, то Иван не против, а за… Живо на руки он восстал и чуть ли в открывшиеся ворота на них не побежал. А в самом-то воротном проёме ещё и танцевать на руках он принялся, ловкость свою обезьяне показывая. А затем вперёд Ванёк гибко перевернулся и на ножки упруго обопнулся.

Выпрямляется он затем, окрест зырит — мать честная! — вот же везде там и красота!

За оградой тоже оказался ведь сад. Но не мёртвым он был и не цифрообразным, а самым что ни на есть живым, красочным и цветастым. Куда взор ни кинь, всюду клумбы были разбиты, газончики находились подстриженные, и фонтанчики журчали струеобильные. А прямо по курсу, несколько вдали, дворец чудесный высился, поражавший изяществом своих линий.

В ту же минуту двери дворцовые растворились, и необыкновенно прекрасная женщина на резном крыльце появилась. Ростом она была не ниже госпожи Умнидуры, но её роскошная и стройная фигура отличалась от тулова сестры так же, как изящная, к примеру, ваза отличается от гранёного стакана.

И всё повторилось в точности, как и давеча. Красавица-великанша к Ване будто подплыла и, улыбаясь высокомерно, необыкновенно музыкальным голосом ему сказала:

— Я королева гармонии Красобра́за, а кто ты такой, гадкий мальчик?