Послание из прошлого. Петля времени

— Я чувствую, что эта встреча не должна была случиться, — сказал он. — Но сейчас не время делать выводы. Она обычный человек. Кто-то заставил ее туда пойти… — капитан прислушался к вою ветра за спиной, потом повернул голову к выезду и шепнул:

— Кто-то сюда идет! — Он потянул женщину за руку, но она уперлась. — Зайдем за стену!

— Нет, — ответила Маша. — Нет, погодите… — она всмотрелась в темноту и через несколько мгновений из-за старенького «Москвича», припаркованного возле тротуара первого подъезда мелькнула знакомая фигура. Несуразная куртка на два размера больше, чем нужно, большая сумка через плечо — человек явно спешил. Спортивная шапочка сбилась на затылок, обнажив большой умный лоб, на котором, несмотря на холодную погоду, блестели капельки пота. Впрочем, это мог быть и дождь, однако человек часто дышал и явно устал.

Остановившись у Москвича, он поднял голову и посмотрел вверх. Маше не нужно было гадать, куда направлен его взгляд — он смотрел на окна ее соседки, Оли. Ошибиться было невозможно, это был местный почтальон, Николай Степанович.

Маша шевельнулась и мужчина, видимо, уловил ее движение. Он неловко переступил с ноги на ногу — будто школьник у доски, однако тут же подобрался, словно вспомнив, зачем он, собственно, вообще тут появился в такое раннее время.

Андреев молча наблюдал за его телодвижениями. Понять по лицу капитана, о чем он думает, было невозможно.

Николай Степанович суетливо подошел к подъезду, искоса взглянул на мужчину.

— Маша… то есть… простите… Мария Павловна… — он согнулся на один бок, руки коснулись бедра. Не обнаружив там сумки, он встрепенулся. — Черт, где эта сумка? — пробормотал почтальон и повернулся на другую сторону. Весь его облик выражал какое-то смятение.

— Николай Степанович… что… случилось?

— Погодите… не теперь… — Он, наконец, обнаружил сумку, справился с ее непослушным замком и после недолгих поисков выудил из ее недр пожелтевший от времени треугольник.

— Вот, держите, это вам, — он протянул письмо Маше. Рука его мелко дрожала.

— Мне? От кого?

— Я… я не помню… — он едва не расплакался. — Было темно, ночь, он показался мне огромным и… — Николай Степанович вздрогнул: — … страшным. И еще он был весь в крови. Мне было всего шесть лет, и я… подвизался помогать разносить почту на место нашего почтальона, который ушел на фронт.

Только теперь Маша увидела на бумажном треугольнике бурые пятна и едва не бросила его на тротуар.

— Он… приказал, чтобы я заучил дату, когда я должен передать это письмо. Зазубрить навсегда. Он сказал, что это самое главное письмо моей жизни. От него зависит все. Вам… лично…

— Гром… — прошептала Маша.

Николай Степанович нервно оглянулся, будто бы позади и впрямь ударил гром. Потом он покачал головой и начал отходить маленькими шажками.

— Ну… я пойду… еще… много… писем… — он похлопал открытой ладонью по пустой кожаной сумке. В ответ раздался глухой утробный звук. — Если… вы не возражаете… Мария… Павловна…

Маша, не отрываясь смотрела на треугольник в свой руке и уже думать забыла про почтальона. Он исчез также незаметно, как и появился.

— Отрывайте, — негромко сказал Андреев и облизнулся.

Дрожащими руками Маша развернула треугольник.

Написанные сбитым неровным почерком, будто бы писалось на бегу, она увидела всего три слова:

«ВОРОНЦОВСКАЯ БОЛЬНИЦА. БЫСТРЕЙ».

Глава 5

1

1941 год

Лысый выглядел чересчур возбужденно. Он выпрыгнул из кабины полуторки, подбежал к кованым воротам, схватился за один из прутьев, тряхнул так, что ворота зашатались и загудели. Потом он ринулся обратно к грузовику, пританцовывая, обежал его вокруг и принялся вытягивать из кузова задубеневших школьников.

— Ну же, чуть-чуть осталось, почти дома! Шевелись же ты, мухи сонные!

— Лен, давай помогу, — Витя протянул руки подруге. Она взглянула на дорогу позади кузова. Вековые дубы высились над петлявшей грунтовкой и когда луна изредка выходила из-за туч, вдали на повороте можно было различить одинокую светлую беседку.

Лена задержала на ней взгляд, и Витя обернулся, чтобы понять, куда она смотрит.

— Что там? — спросил он с тревогой. Теперь за каждым деревом ему чудились люди в форме, и форма эта была мышиного цвета, вызывавшая какой-то инстинктивный первородный страх.

В городе, сливаясь с шумом улиц, стрекот выстрелов был почти не слышен, здесь же казалось, что фронт совсем близко. Будто бы сразу за темной каймой леса, обрамлявшего здание со всех сторон, шло наступление фашистских войск и кольцо это постоянно сжималось. Вот-вот зловещие фигуры с автоматами на шеях покажутся на опушке и тогда…

— Нет… ничего… — ответила она. — Просто…

Витя аккуратно помог ей спуститься. Лена встала на землю и снова посмотрела назад.

— Просто… мне показалось… — она тряхнула головой: — Что я тут уже была. Только… было теплее. Как будто… я приезжала… — девочка взглянула на Витю: — К тебе, навещала тебя, мы гуляли по этим дорожкам, а потом сидели в той беседке…