Послания Ивана Грозного

считалось враждебным актом: именно такой «поминок» за два года до кирилло-

белозерских монахов летом 1571 г., после разграбления крымцами Москвы, послал

царю крымский хан Девлет-Гирей (ЦГАДА, Крымская посольская книга № 13, л. 404).

367

Несмотря на все свое стремление в тот трудный момент не ухудшать отношений с

Крымом, царь отказался принять этот «поминок» - «ножа имать не велел» (л. 404 об.)) .

Как же можно посылать подарки с такой сатанинской враждебностью? Вам

следовало его отпустить и отправить с ним молодых монахов. А посылать

подарки при таком нехорошем деле - неприлично. Все равно соборный

старец ничего не мог нш прибавить, ни убавить, унять его он не сумел; все,

что он захотел врать - он соврал, что мы захотели слушать - выслушали:

соборный старец ничего не ухудшил и не улучшил. Все равно мы Варлааму

ни в чем не поверили. Свидетель Бог, пречистая Богородица и чудотворец,

что я беспокоюсь о нарушении монастырских порядков, а не на

Шереметева гневаюсь. Если же кто скажет, что это жестоко и что

Шереметев вправду болен, то если ему нужно послабление, пусть ест один

в келье с келейником. А сходиться к нему зачем, да пировать, да яства в

келье на что? До сих пор в Кириллове лишней иголки с ниткой не держали,

а не только других вещей. А двор за монастырем и запасы на что? Все это

беззаконие, а не нужда. Если нужда, пусть он ест в келье, как нищий: кус

хлеба, звено рыбы да чашку квасу. Если же вы хотите дать ему еще какие-

нибудь послабления, то вы давайте сколько хотите, но пусть хотя бы ест

один, а сходок и пиров не было бы, как прежде у вас водилось. А если кто

хочет прийти к нему ради беседы духовной, пускай приходит не в

трапезное время, чтобы в это время еды и питья не было, - так это будет,

действительно, духовная беседа. Подарки же, которые ему присылают

братья, пусть отдает в монастырское хозяйство, а у себя в келье таких

вещей не держит. Пусть то, что к нему пришлют, будет разделено на всю

братию, а не дано двум или трем монахам по дружбе и пристрастию. Если

ему чего-нибудь нехватает, пусть временно держит. И иное что можно - тем

его услаждайте. Но давайте ему из монастырских запасов и пусть

пользуется один в келье, чтобы не возбуждать соблазна. А люди его пусть

при монастыре не живут. Если же приедет кто-нибудь от его братьев с

письмом, едой или подарками, пусть поживет дня два-три, возьмет ответ и

едет прочь, - и ему будет хорошо, и монастырю безмятежно. Мы еще в

детстве слышали, что таковы были правила и в вашем монастыре, да и в

других монастырях, где по божественному жили. Мы и написали вам все

лучшее, что нам известно. А вы теперь прислали нам грамоту, и нет нам

отдыха от вас из-за Шереметева. Вы пишете, что я передавал вам через

старца Антония, чтобы Шереметев и Хабаров ели в общей трапезной с

братией. Я передавал это только ради соблюдения монастырских порядков,

а Шереметев увидел в этом опалу на него. Я писал только то, что я знал из

обычаев вашего и других крепких монастырей, и для того, чтобы он мог

спокойно жить в келье, не волнуя монастырь, - хорошо, если и вы его

предоставите тихой жизни. А не потому ли вам так жаль Шереметева, что

его братья до сих пор не перестают посылать в Крым и навлекать бусурман

[мусульман] на христиан? (что братия его и ныне не престанут в Крым посылать,

да бесерменьство на христианьство наводити.- Это обвинение в «наведении» крымцев

на Русь можно понимать в двояком смысле. Сам Иван Васильевич Большой Шереметев

368

считался в миру даже излишне рьяным противником Крыма - в первом послании

Курбского царь упоминал его неудачный поход на крымцев в 1555 г., а в письме к хану

обвинял его в том, что он «ссорил» Русь с Крымом (см. выше, комментарий к первому

посланию Курбскому, прим. 40); царь мог, поэтому, обвинять Шереметева в том, что он

своей враждебностью к «бесерменам» провоцировал их к нападениям на Русь. Но

поскольку в комментируемом месте речь идет не об Иване Большом, а о его братьях -

Иване Меньшом и Федоре то обвинение царя повидимому, надо понимать в буквальном

смысле. В 1912 г. С. К. Богоявленский опубликовал замечательный документ, к

сожалению до сих пор не изученный историками: протокол допроса царем двух

бывших русских пленников, вернувшихся из Крыма. Допрошенные лица, Костя и

Ермолка, сообщили, между прочим: «изменяют тобе, государю, бояре Иван Шереметев,

да брат его Федор, а измена их, сказывают, то: как приходил царь к Москве, и Москву

царь зжег[речь идет о походе Девлет-Гирея в 1571 г.], и Иван да Федор Шереметевы на

Москве пушки заливали, норовя Крымскому царю, чтоб против царя стоять было

нечем...А как был царь на Молодях [речь идет о походе 1572 г.], и царь присылал к

Ивану да и Федору Шереметевым крымских татар двунадцать человек для вестей...И