Посланник князя тьмы [Повести. Русские хроники в одном лице]

— Гражданин начальник, дайте, пожалуйста, какую-нибудь таблетку от головной боли, а то котелок сейчас лопнет.

«Прошло всего несколько часов после нашей первой встречи, — подумал Николаев, доставая из стола пачку „цитрамона“, — а куда испарилась вся наглость этого человека?..»

— Так кто был с вами? — подождав, пока Рогов запьет таблетку, еще раз спросил следователь.

— Старуха моя, Андрис из третьей, Мишка длинный. Кажется, еще кто-то, но я не помню… Поддатый был.

— Как фамилии Андриса и Михаила?

— У Андриса — Бенте, а какая у длинного я не знаю.

— Что вы делали в квартире Федорова?

— Там кто-то до нас уже побывал. Ну, а мы зашли, посмотрели, ничего особого не брали, так, по мелочам. Да там ничего хорошего и не было, старье одно. Моя старуха взяла большую хрустальную вазу и какой-то горшок для цветов, а я — самовар. Потом его за две бутылки водки толкнул у скупки «луноходу». Вы, наверное, знаете его, он возле нее там и зимой, и летом в коричневом пальто торчит. Он еще так, — Рогов несколько раз дернул головой, — как луноход делает.

— Кто еще что взял?

— Андрис картину какую-то старую.

— За это вы его всей компанией и били?

— Нет. Нам выпить хотелось, а он, зараза, взял и дверь в квартиру к Федорову захлопнул. Говорил, мол, заметут, если мы еще раз туда сунемся. Ну, мы ему слегка и дали. Поверьте мне…

В кабинет влетел Соков.

— Ты долго еще? — спросил он прямо с порога.

— Последний вопрос, — сказал Сергей, — гражданин Рогов, при первой нашей встрече вы сказали, что не выходили из дома, так ли это? Только хорошо подумайте, прежде чем ответить.

— Соврал я, — сосед Федорова уставился на свои поношенные ботинки, — пьяный был. Выходил я в тот день, около двух. Но старика, поверьте мне, не видел. Я купил бутылку и сразу же домой.

— А про гибель Федорова, откуда узнали?

— От участкового. Он приходил, родственников искал.

— А дверь в тот момент цела была?

— Кто его знает, я не следил за ней.

Рогова вывели, Николаев повернулся к Владимиру.

— Ты чего, как ошалелый влетел? Нашел комитента, сдавшего лампу?

— Еще бы, — усмехнулся Соков, вытаскивая из папки листок, — таких хохмочек ты давно не видел.

— Кстати, знаешь, что слово хохма, в переводе с древнееврейского, означает мудрость?

— Выходит, я тебя все время мудростями пичкаю? Ничего себе!.. Но все равно ты сейчас со стула упадешь. Угадай, что здесь написано? — Владимир помахал перед носом у Сергея листком.

— Ладно, давай, читай и не выкаблучивайся.

— «Товарищ Морозов Валентин Константинович с 9 августа сего года находится в длительной заграничной командировке на Кубе». Подпись и печать. Ну как?

— Выходит, он не мог сдать эту лампу? Да, неплохая хохмочка… Вообще-то у меня тоже кое-что есть. Я нашел в паспорте Федорова прикрепленный скрепкой к обложке обрывок квитанции из антикварного магазина. Причем самое интересное, что чудом сохранившийся ее номер отличается от того, под которым была сдана лампа, всего на два номера. Возможно, они были выписаны в один день.

— А если это не случайное совпадение, — почесал затылок Соков.

— Вот я тоже так подумал, вдруг здесь есть какая-нибудь связь. Да, на обратной стороне квитанции было что-то написано, на обрывке сохранились только две заглавные буквы «К» и «С». Вероятно, придется идти на поклон к Альбертику, говорят, он гроза комиссионок, глядишь, что-нибудь посоветует.

Альберта, невысокого черноусого брюнета, одетого с иголочки и по самой последней моде, Николаев поймал уже на лестнице.

— С чего это уголовный розыск заинтересовался сотрудниками БХСС, — спросил «гроза комиссионок», крутя на пальце ключи от машины с брелком-пистолетом.

— Понимаешь, мне требуется твоя консультация, ты не мог бы мне рассказать что-нибудь из специфики работы антикварного магазина.

— Что интересует? Хочешь сдать чего-нибудь на комиссию или наследство получил старинными картинами?

— Тут такое дело… — и Сергей рассказал в двух словах историю с лампой и квитанциями.

— Знаешь, тебе повезло, ты попал на мою любимую мозоль, — Альберт взглянул на свою позолоченную «Сейку». — У меня есть минут пятнадцать, поэтому пошли ко мне, я быстренько обрисую ситуацию, создавшуюся сейчас в комках…

— Где? — переспросил Николаев.

— Комок, на языке спекулянтов, значит — комиссионный магазин, — пояснил Альберт, открывая дверь кабинета. — Прежде всего оценщики стараются поставить вещь, как можно дешевле.

— Постой, что это дает? Не все ли им равно, за какую цену продана вещь?

— В том-то и дело, что цена вещи занижается не для того, чтобы пускать ее в продажу. Они сами или через подставных лиц выкупают ее по дешевке, а затем, уже за большую сумму, продают своим людям.

— А нельзя как-нибудь прижать их?