После бури

Рут уехала из города, только в той церкви она так и не появилась. Когда все поняли, что она бежала за границу, скрываться ей оставалось недолго, лишь до совершеннолетия, а потом она будет свободна. Уходя из дома, она взяла все наличные, которые были у родителей, – мать очень кстати считала банки заговором атеистов и дьяволопоклонников, – сумма не бог весть какая, но ее хватило на поезд и паром и на первые неуверенные шаги на свободе. Рут приехала в чужую страну, первые ночи были суматошными, но она обзавелась друзьями, и оказалось, что не такая уж она странная, как ее считали дома. Вернее, ее странность была как раз такой, как надо. Она хотела написать Маттео и все рассказать, но не смела и только высчитывала месяцы до того, как ему тоже исполнится восемнадцать и она сможет его забрать. Она познакомилась с двумя девочками, которые работали в кафе, и те дали ей свой компьютер. Осмелившись один-единственный раз выйти в Сеть, она увидела сообщение от Беатрис. Подруга писала, что помирилась с семьей, но ушла из церкви, познакомилась с молодым человеком и обручилась. Они собирались купить небольшой домик. Беатрис выбралась из темноты и была счастлива, и Рут подумала, что, значит, оно того стоило. Хотя бы одна из них теперь счастлива. Рут закрыла компьютер и больше никогда не открывала. Девочки из кафе позвали ее на вечеринку. Они танцевали. Ей было хорошо, она не чувствовала взглядов окружающих, не чувствовала стыда – впервые за целую вечность. Мир перед ней открылся. Все было возможно. Впервые за два с половиной года она хохотала, заменяя внутри себя новой дощечкой каждую сгнившую, как на том корабле из древнегреческого мифа, пока не превратилась в нового человека. Ее вселенная стала такой огромной, что детство показалось ей выдумкой. Она тысячу раз думала написать брату, но так и не написала. Она ходила на вечеринки, танцевала, и однажды наркотики сделали с ней свое дело. Это произошло мгновенно, в движении, под лампами на дискотеке. Сердце просто перестало биться. Рут умерла прежде, чем подкосились ноги. Фельдшеры из скорой сказали ее друзьям, что она не успела почувствовать боли.

* * *

Для Маттео сестра не умерла. Ее убили. Он принял свое решение еще до того, как нашел ее дневник и понял, что выгнало ее из дома, какую боль она пыталась заглушить наркотиками и что стало причиной передозировки. Однажды в церкви своих родителей он услышал, как одна женщина сказала: «Если планируешь месть, рой две могилы». Мама Маттео отругала эту женщину, потому что та думала, что цитирует Библию, хотя в Библии такого не говорится. Может, именно поэтому Маттео и запомнил эти слова.

Сейчас он планировал вырыть не две могилы, а три. Одну для Родри, за его преступление. Одну для Зазубами, за то, что не помог Рут, хотя мог. И одну себе.

* * *

История Маи могла запросто кончиться так же, как кончилась история Рут. Но кое-какие мелочи изменили ход событий. Мама, готовая драться, любящий папа, брат, вставший на ее защиту, лучшая подруга, ополчившаяся на весь мир. Старая ведьма – хозяйка бара, которая пришла на встречу членов правления хоккейного клуба и поддержала девочку. И, в придачу ко всему, свидетель, в конце концов не побоявшийся заявить о том, что видел.

Только и всего.

Амат рассказал обо всем, что видел, и, хотя Кевина не наказали, город больше не мог закрывать глаза на его преступление.

Однако каждый раз, когда мы рассказываем эту историю, мы совершаем новые прегрешения, потому что делаем вид, будто это нормально, – поступить так, как Амат. Это не так. Так не делает почти никто. Нормально – поступить так, как Зазубами. Он – это все мы.

Однажды утром в двери дома в Хеде, где жил Зазубами, постучали. Это был Родри. Глаза исступленно горели, он поднес нож к его горлу и прошептал:

– Если ты кому-нибудь скажешь, что случилось, я приду сюда и убью тебя и твою мать! Понял?

Зазубами кивнул, не смея вздохнуть. Его мама сидела в комнате рядом и решала кроссворд. Взгляд Родри бешено блуждал, он постоял секунду, потом выбежал на улицу, сел на мотоцикл и уехал. Потом кто-то рассказывал, что брат Родри попал в тюрьму, и Родри воспользовался случаем и свалил. Он переехал в другой город, в нескольких часах езды от Хеда, и поселился в квартире брата.

В последнем своем сообщении он писал: «Подумай о том, что случилось с Кевином. Тебе никто не поверит. Ты так же виновен, как я. Нас обоих посадят, и ты никогда больше не сможешь играть в хоккей».

В начале следующего сезона, когда бьорнстадский вратарь Видар погиб, Зазубами представилась возможность сменить клуб, перейти из «Хеда» в «Бьорнстад». Первая тренировка с Цаккель стала лучшим мгновением в его жизни, до сих пор он и не подозревал, что живет. Цаккель, казалось, понимала его. Она видела не того, кто он есть, а того, кем он может стать. Зазубами даже не знал, что одарен, а она сделала из него звезду. По утрам он приходил на площадку первым, вечером уходил позже всех. Он тренировался и тренировался. Впервые обзавелся настоящими друзьями. Он стал наконец жить.