После бури

На улице возле дома кто-то ходил. Скрип шагов ясно доносился сюда. Околоточный подошел к окну и на кружевных морозных узорах выскоблил ногтем кружок. Затем, закрывшись ладонями от света, прильнул к стеклу. Действительно, недалеко от уличного фонаря, напротив участка, стоял человек в длиннополой шубе. Некоторое время Кандыба напряженно всматривался и, узнав священника, по-детски всплеснул руками и проворно побежал встречать.

Как только захлопнулась дверь за околоточным, мужчина вскочил и быстро прошел в кабинет. Убедившись, что комната не имеет выхода, он вернулся и сел на прежнее место. В это время в сенях послышались голоса.

– Батюшка! Отец Игнатий!–ласково, нараспев, говорил Кандыба, широко распахивая дверь. – Заходите. Никого у нас нет. Один дежурю.

Священник осторожно вошел в комнату и подозрительно покосился на сидевшего возле печки человека.

– Не подобает священнослужителю без крайней надобности… – пробормотал он.

– Благословите, отец Игнатий! – суетился Кандыба около священника, помогая расстегнуть длиннополую шубу.

– Погоди… Ну и мороз! Помяни, господи, царя Давида и всю кротость его…– бормотал он, снимая варежки. Затем, переложив имевшийся с ним сверток в левую руку, широким крестом осенил околоточного.– Во имя отца и сына, и святого духа. Аминь!

Кандыба поймал руку священника и звонко чмокнул.

– Завернул по пути…

– Душевно рад, батюшка! Видите, какая моя планида. В святой праздник дежурить пришлось…

– “Сам” где?

– “Сам” на вечеру… в копейской конторе.

– Это кто? – снова покосившись на мужчину, тихо спросил священник.

– Бродягу задержали. Беспаспортный.

– Беспаспортный? Не здешний?

– Никак нет, отец Игнатий. Так что, много их теперь шатается по Руси.

Мужчина вытянул ноги к огню и, казалось, дремал, не обращая никакого внимания на говоривших.

Священник развернул епитрахиль, достал завернутое в него евангелие и стал молча листать. Наконец он нашел нужную страницу.

– Смотри!

Кандыба наклонился. На чистых полях евангелия были четко напечатаны уже знакомые ему два слова:

ДАЛОЙ

ЦАРЯ.

– Господи! Куда припечатали! На святом евангелии!.. – с ужасом прошептал он и перекрестился.

– Утром ничего не было. После литургии заметил. Типографские буквы-то. Рука крамольника наложила. Серьезное дело! – сильно окая, вполголоса сказал священник.

– Так что, сурьезней и быть не может! – подтвердил околоточный. – Аким Акимыч сильно беспокоились…

При упоминании этого имени глаза дремлющего мужчины вдруг блеснули, и он переменил позу. Кандыба услышал шорох, оглянулся, но задержанный уже по-прежнему сидел спокойно с закрытыми глазами.

– Отец Игнатий, они не велели беспокоить их по пустякам, а только об таком деле надо немедля доложить. Прикажете кого-нибудь послать?

– Не надо. Я сам схожу. Шуму поменьше.

– В одно слово с ним. Секрет. И кто бы ведь мог? Всех я тут знаю наперечет. Денисов разве, – вкрадчиво намекнул околоточный.

– Это какой Денисов?

– Шахтер с копей, по прозвищу Медведь, у которого брата на каторгу присудили.

– Так он и в церковь не ходит…

Отец Игнатий на минуту задумался. Кандыба ждал, хитро поглядывая на священника. Сам он вряд ли решился бы назвать приставу фамилию человека, от которого хотелось избавиться, и рассчитывал, что это сделает иерей.

– Ну ладно. Аким Акимыч дельный человек. Найдет виновника. Евангелие оставлю до его прихода. Непристойно туда, на бал… – сказал отец Игнатий и положил на стол евангелие.

Кандыба услужливо открыл дверь и, когда священник, запахнув полу шубы и надев варежки, вышел, вернулся к столу. Евангелие он спрятал в сундучок и, оглянувшись на дремавшего мужчину, налил еще рюмку и выпил.

– Пристав-то у вас из Соликамска? – неожиданно спросил задержанный, потягиваясь.

– А ты его знаешь?

– Раньше знавал. Из жандармов. Аким Акимыч Кутырин… Когда-то приятелями были…

Кандыба, широко открыв глаза, уставился на говорившего. Он не мог понять, серьезно тот говорит или шутит.

– Жестокий человек Аким Акимыч. Ледяное сердце. Стальные нервы. Спуску никому не дает, – продолжал между тем задержанный. – Стало быть, он у вас и восстание подавлял? Дорвался.

Озадаченный Кандыба молчал и недоверчиво следил за каждым движением странного человека, глаза которого насмешливо поблескивали из-под нависших бровей.

“Врет или не врет? – с тревогой Думал он. – Неужели и в самом деле знаком с приставом, да еще и приятелем числится?”

– Да-а. Аким Акимыч очень даже мужчина достойный, – сказал вслух Кандыба, уже совсем другим тоном. – Это вы правильно изволили выразиться, что спуску никому не дает. Без него тут такое творилось. Беда. А теперь ничего. Спокойно.

– Снаружи спокойно, – не то согласился, не то спросил задержанный.

В это время за стеной послышался скрип половиц и топот кованых сапог. Мужчина повернул голову и прислушался.

– Это наши побегли. За подкреплением, – пояснил околоточный и при этом щелкнул себя пальцами по шее. – Известно, праздник. Курица и та пьет.