После долгой зимы (СИ)

Мое "всегда пожалуйста" прерывает елка, пикирующая с какого-то высокого этажа прямо в снег рядом с нами. Причем со всеми игрушками и дождиком. Ада сначала очень пугается, мы в недоумении смотрим то на ель, то на окна пару мгновений, а потом вместе разражаемся хохотом.

— Пожалуй, безопаснее будет попрощаться у тебя в подъезде, — отсмеявшись, говорю я, а Снежинка кивает. Подходим к ее двери, и я понимаю, что вот и все, этот вечер заканчивается, а я еще не готов его отпустить. Ада поднимает на меня глаза, поправляет выбившуюся светлую прядь из платка и облизывает губы, видимо, перед тем, как попрощаться. А меня накрывает от этого вида, наклоняюсь и тянусь к ней с твердым намерением поцеловать. Но Снежинка отворачивается, и мои губы просто мажут по ее щеке. А сама она распахивает дверь, забегает в квартиру и закрывает за собой. В тишине подъезда слышен звук поворачивающегося замка. На три оборота. И громкий стук моего сердца.

И карета превращается в тыкву после двенадцати.

Ада

Проснувшись рано утром первого января в идеальной тишине, я понимаю, что совершила большую ошибку.

Вчерашний вечер был волшебный, как я и мечтала. Егор увлек меня в эту сказку, игнорируя возражения, мощной волной своей энергетики отогнал все страхи и все голоса в моей голове, которые постоянно бранят меня за мои мысли и поступки. Конечно, меня пугало большое скопление людей на улицах, друзья Егора, незнакомая еда, взрывы фейерверков, сидеть с непокрытой головой в кафе, но я видела, как естественно это воспринималось для Егора, и меня тоже цепляло краешком этой энергии. С ним мне было не страшно узнавать и пробовать что-то новое. Откуда-то возникало ощущение, что рядом с ним меня не смогут обидеть. А что до самого Егора… Ощущение моей руки в его было как эффект уютного кресла и теплого пледа. Чувство абсолютного спокойствия. Как будто он мой якорь, а вокруг полный штиль. И никакие внутренние демоны, и никакие внешние угрозы мне не страшны. Только мое колотящееся сердце выдает, что эти ощущения для меня так новы, что я не могу поверить в их реальность. Потом случайные касания моих рук и спины в попытке подстраховать на катке. На каждом месте соприкосновения расцветал огненный цветок из ощущений, растущий до своего максимума, а потом расползающийся мурашками. От их переизбытка я, наверно, много смеялась не в тему, чтобы хоть так выплеснуть свои эмоции. А тот поцелуй на лестничной площадке… Не знаю, какой лунный колодец открылся за моей спиной, чтобы я могла там подчерпнуть силы, но я смогла увернуться в последний момент. Хотя мне до безумия хотелось почувствовать эти губы на своих. Откуда-то во мне есть уверенность, что ничего сухого и неэмоционального в них бы не было. И даже их прикосновение к моей щеке разорвало меня на тысячу частиц. И, кажется, теперь никак не собраться мне, не стать прежней.

Но я не могу позволить себе снова сгореть. А будет пожар, огнище. В этом я уверенна. Я вижу слишком много воспламеняющихся искорок в его глазах.

Поэтому первого января я просыпаюсь и рву эти лозы, успевшие за один вечер прорасти в мое сердце. Оно кровоточит, но их не отдает. Я так верила, что смогу после одного дня вернуться к своей обычной жизни и выкинуть это все из головы, но просто обманывала себя. Мне до рвоты физически и душевно плохо от того, что я должна прекратить это общение. Кажется, вся моя кровать уже в крови, но я упорно дергаю лозы из сердца, пытаясь вновь и вновь.

В течение следующих двух дней Егор несколько раз пишет мне сообщения, в том числе о том, что прислал бы мне наше фото, будь у меня телефон посовременнее. А это еще одна моя ошибка. Я не должна была позволять ему фотографировать нас. Мои родители уничтожили бы меня, если бы узнали. У нас вообще не принято фотографироваться. Увековечивать считается нужным только облик Единого и святых. И я сейчас очень рада своему простому телефону, он избавляет меня от слабости гипнотизировать нас с Егором, стоящих рядом.

Так же он предлагает повторить наши развлечения, ведь впереди еще столько дней новогодних праздников, в том числе и Рождество.

К вечеру второго января я нахожу в себе силы написать ему:

"Вечер был чудесным, спасибо, но больше нам совместно проводить время не стоит"

И в ответ получаю короткое:

"Понял"

Мобильный выпадает из ослабевшей руки. Как тогда себя держать в руках, если даже его не могу? Жгучие слезы собираются в уголках глаз. Мне не хочется, чтобы он понимал. Мне хочется, чтобы боролся за наши встречи, как тогда в Новый год. Знаю, что противоречу сама себе. Я просто спасаю себя. Но в душе хочу, чтобы он тоже спасал… меня, только по-своему.

Но это правильно. Пусть наш контакт ограничится продажей машины, а потом я отдам деньги тем вымогателям и освобожусь, наше общение перестанет быть необходимостью. Я все делаю правильно. Только почему мне так больно в груди и нечем дышать от этих мыслей?