После Ельцина. "Веймарская" Россия

Даже такой безоговорочный сторонник рыночной экономики, как обозреватель “НьюЙорк Таймс” А. М. Розентал, ядовито заметил: “Если бы мне платили зарплату в 10 центов, а гамбургер стоил 10 долларов, это и меня заставило бы усомниться в достоинствах свободного рынка”. Но ведь именно так, по милости бравых рыночников, соотносятся сегодня в России зарплаты и цены. Спросите любого американского политика о его российских ориентирах, и он, я уверен, ответит вам словами того же Розентала: “Свобода в стране — наше дело, а скорость ее движения к полной отмене контроля над ценами — нет”. Но в действительности все обстоит как раз наоборот. За приоритетом “полной отмены контроля за ценами” стоят мощные международные финансовые организации, и все ресурсы, выделенные мировым сообществом для помощи России, сконцентрированы в их руках. Международный валютный фонд и Всемирный банк не только имеют свою стратегию построения рынка, никак не соотнесенную с интересами строительства демократии, но и могут навязывать ее российскому правительству как условие западной помощи. А у сторонников приоритета “свободы в стране” нет ни организации, ни ресурсов, ни стратегии - никаких реальных инструментов воздействия на политический процесс в Москве. Хотя даже равенства этих приоритетов было бы сейчас недостаточно.

Россия переживает коллапс вековой имперской цивилизации, распад всех традиционных ценностей.

Великий народ агонизирует на руинах мира, к которому он привык. Самая высокая ценность для него теперь - надежда. Пусть пока не уверенность в завтрашнем дне, но хоть какое-нибудь ощутимое свидетельство, что неведомый мир, в который он вступает, стоит его нынешних страданий. По крайней мере, ему нужно видеть, что именно этим, а не просто маркетизацией всей страны, озабочены те, кто распоряжается его судьбой. Таким гарантом надежды был для России после августа 91 —го и до сих пор в известной мере остается Борис Ельцин. А в более широком смысле им была и остается искушенная и авторитетная западная демократия, с таким искренним пылом приветствовавшая Россию, когда она вступила на этот тернистый путь. Не случайно именно на дискредитацию Запада - и Ельцина как его послушной “марионетки” — направлены все усилия реваншистской оппозиции. Разрушение прозападных симпатий для нее - непременное условие победы над демократией.

13 К сожалению, западная публика живет в полном неведении. Она даже не подозревает, что находится в состоянии войны и что война эта идет за контроль над ядерной сверхдержавой. Она не знает, что враги Ельцина из лагеря российского реваншизма - это и ее враги, ничуть не менее откровенно, чем Гитлер, презирающие все западные ценности. Эти люди гордятся сотрудничеством с Саддамом Хусейном и европейскими фашистами. Мало кто из них остановится перед ядерным шантажом, если окажется у руля. Мне нужно, чтобы читатель - и российский, и западный - понял: между ним и этим кошмаром нет ничего, кроме тонкой и уязвимой пленки послеавгустовского режима, при всей его до прискорбия очевидной коррумпированности, отсутствии стратегического мышления и бесчисленных ошибках на каждом шагу. Мало того, под нарастающим давлением имперской оппозиции, отчаянно стремясь перехватить ее “патриотические” лозунги, этот неуверенно-прозападный режим и сам время от времени скатывается в реваншистское болото. В результате харизма Ельцина стремительно блекнет даже в глазах российских демократов… Один американский обозреватель заметил как-то по поводу другого правительства: “Слабость и бессодержательность царят в этой администрации. Она бредет без руля и ветрил - бесхребетное правительство без будущего”. Цитата полностью подходит и к нашему случаю - но с тем необходимым добавлением, что падение этого режима наверняка повлечет за собой крах российской демократии и торжество имперского реванша. Соблазнительно, конечно,— в особенности для тех, кто привык к черно-белой картине мира времен холодной войны,— просто списать со счетов этот запутавшийся режим. И вообще на грозный вопрос “Кто потерял Россию?” ответить так же резво и легкомысленно, как сделал это однажды штатный обозреватель “НьюЙорк Таймс” Вильям Сафайр: “Русские потеряли”. Если это так, то и Германию в 1933 году потеряли немцы. Действительная проблема, однако, заключается в том, что из 60 миллионов жизней, которыми миру пришлось заплатить за “потерянную” Германию, на долю самих немцев приходится лишь 6 миллионов.

Кому же и сколькими жизнями придется платить за “потерянную” Россию?

5

Фашизм появился в России не сегодня, хотя и сейчас исходящая от него угроза очевидна не для всех.