После Ельцина. "Веймарская" Россия

Ну, а обещанием блицкрига “партия войны” вообще открылась для политического нокаута. Ведь она обманывала президента, подставляла его. Силовое решение было не только политически безграмотным, оно было по сути предательским. Ибо никакого блицкрига в Чечне быть не могло. Любая беспристрастная экспертиза показала бы, что страну ожидает затяжная и кровавая гражданская война. Единственное, на что способен был силовой курс — это прибавить к чеченскому кризису два новых: политический бунт в Москве и кризис доверия на Западе. Он обрекал президента на то, чтобы показать себя миру либо мясником, либо безвольным пленником “клики”. Он радикально подрывал его шансы на переизбрание в 1996-м, Одним словом, силовой курс был, совершенно очевидно, курсом антиельцинским.

Согласитесь, что это были сильные аргументы. Но чтобы пустить их в дело, требовалось включить в план еще один элемент - весьма специфический: открыть президенту глаза на предательскую сущность курса “партии войны”.

Кто мог взять на себя такую смелость? Но не говоря уже о возможностях свободной прессы, которая - вместо ерничанья и зубоскальства по адресу запутавшихся чиновников - могла развернуть мощную “антисиловую” кампанию, разве мало было у демократов потенциальных союзников из числа тех же теснимых либеральных бюрократов? Все, кто имеет доступ к президенту и к чьему суждению он прислушивается, тот же Батурин, тот же Филатов, тот же Козырев, тот же Волкогонов, все они вместе, наконец! В самом крайнем случае в резерве оставался еще Ал Гор, который ведь все равно навещал Ельцина в больнице.

“Партия войны” никак не могла обойтись без концентрации войск на границах Чечни. И шансы на то, что это заставит хитрого, но совсем недальновидного Дудаева прыгнуть в ловушку, обратившись за помощью к той же ОБСЕ, были превосходны. А это открывало возможность нанести поражение одновременно и ему, и “клике”.

Разумеется, ОБСЕ следовало подготовить к этому заранее, а чеченскому народу объяснить, что войска концентрируются на границах республики не для “второго завоевания Чечни”, но лишь затем, чтоб преторианцы Дудаева не помешали ему свободно выразить свою волю. Всего-то и требовалось для этого командировать Козырева в Вену, а Ковалева в Грозный…

Вот она, разница между диссидентством и профессиональной политикой. Можно обижаться на послеавгустовский режим, но можно и пользоваться им как инструментом в борьбе против “мафии”. Можно упрекать президента в том, что “мафия вас переиг95

рала”, как писала в открытом письме Ельцину Елена Боннер55, но можно и самим переиграть “мафию”. В конце концов, они там тоже не Талейраны.

Трагический чеченский экзамен доказал, что - несмотря на все мужество, проявленное ими в момент кризиса - ни российская демократия, ни либеральная пресса готовы к нему не были. Практически все их ходы оказались диссидентскими. Они дали возможность “мафии” сплести в единый узел проблему Дудаева и проблему Чечни - вместо того, чтобы надежно отделить их одну от другой. Они расплевались с либеральной бюрократией - вместо того, чтобы впрячь ее в свою работу. Они ополчились на Ельцина - вместо того, чтобы поссорить его с “партией войны”. Они махнули рукой на Запад - вместо того, чтобы втянуть его в психологическую войну на своей стороне. В результате они сами лишили себя возможности выиграть важнейший раунд психологической войны, а быть может, и предотвратить кровопускание в Грозном - со всеми последствиями того, что журнал “Нью-Йоркер” назвал “постыдной победой”56.

“Период обучения жизни” для них не только не закончился, он, оказалось, и не начинался.

Урон, нанесенный чеченской катастрофой “гадкому утенку”, может оказаться невосполнимым. Не только репутация - сама судьба его стоит теперь на кону. Риск ничуть не меньше, чем в августе 91 —

После экзамена го или в октябре 93-го. Стивен Эрлангер так объяснил это читателям “НьюЙорк тайме”: “От м-ра Ельцина и его правительства требуется теперь фундаментальное решение - какого рода страной собирается стать Россия”57.

На кону стоит и судьба демократических политиков, подвергающихся не менее жестокой критике, нежели “партия войны”. Враги - само собой, но и союзники в них разуверились. Вот что писали, например, в разгаре кризиса либеральные “Куранты”:

“Отношения президента и демократов уже давно напоминают улицу с односторонним движением. Демократы все время требуют: