После финала

Восьмимесячная Грейс с впечатляющей скоростью ползает вокруг башни из мягких цветных кубиков, стараясь не отставать от сына Кэт Томаса, который всего лишь на неделю старше нее, но уже более уверенно передвигается на четвереньках. У нее светлые кудряшки, совсем как у Дилана, и я гадаю, потемнеют ли они с возрастом так же, как у него. Иногда в ее лице так отчетливо проглядывают его черты, что у меня перехватывает дыхание, но в основном я просто вижу Грейс. Мою маленькую девочку. Пока мы наблюдаем за детьми, Грейс заползает в угол, забыв, как развернуться, чтобы выползти обратно, а Томас забирается на другого ребенка.

– Похоже на эпизод из «Войны роботов», правда? – говорю я, когда мы их освобождаем. – Кажется, что они вот-вот вспыхнут.

Мы вытаскиваем детей из игровой зоны, и я уже готовлюсь кормить Грейс, когда появляются Прия с Аишей, на черных блестящих волосах которой торчат два розовых бантика.

– Извините за опоздание, – говорит Прия, оглядываясь по сторонам. – А Шарлотта еще не пришла?

– Она же вернулась на работу, – напоминаю я ей.

Мы двигаемся, и Прия втискивается на диван.

– Уф. Похоже, летние каникулы кончаются, и начинается новый семестр.

– Только не для меня, – возражает Кэт. – Я собираюсь сделать паузу, сидеть дома, толстеть, печь пироги и рожать детей.

Она с улыбкой смотрит на меня.

– А тебе разрешили работать неполный рабочий день?

– Да, со следующего месяца. Но это только в том случае, если Макс убедит своего босса предоставить ему более гибкий график.

Грейс, не поев как следует, начинает вырываться, слишком возбужденная шумом и суетой вокруг. Одернув на себе футболку, я роюсь в сумке, чтобы дать ей хлебную палочку.

– Я могу раз в две недели улетать на пять дней, но только в том случае, если Макс будет в эти дни работать в английском офисе и сможет присматривать за Грейс.

– А его босс возражает?

– Макс пытается его уговорить. Честер не очень-то жалует семейных, – объясняю я, вставая. – Пойду выпью кофе – кто со мной?

Стоя в очереди в кафе, я слышу знакомый голос, окликающий меня по имени.

Повернувшись, я вижу широко улыбающуюся Элисон с маленькой девочкой на руках.

– Отлично выглядишь. Господи, сколько же мы не виделись?

С тех пор, как вы перестали присылать мне приглашения.

– Года три, – как ни в чем не бывало отвечаю я.

– Похоже на то. Это просто ужасно. Айзек и Тоби уже во втором классе, представляешь?

Неужели она действительно такая глупая? Такая бесчувственная? Она не думает, что я прекрасно знаю, когда ее дети пошли в школу и когда школьником должен был стать Дилан? Разве она не чувствует, каково мне каждый сентябрь видеть в фейсбуке фото детей в школьной форме с огромными портфелями, полными учебников?

– А тебе, как я знаю, аист принес ребеночка. Мальчика?

– Девочку. Ее зовут Грейс.

Уверена, тот же аист сообщил ей, что мы с Максом развелись.

– Хорошее имя. А это Мейбл.

Элисон представляет мне малышку, всю перемазанную джемом.

– Поздоровайся с тетей, Мейбл.

Та прячет лицо у матери на груди, и мне становится немного легче оттого, что ее светло-серый кардиган из ангоры теперь тоже весь в малиновом варенье. Тем временем моя очередь движется вперед.

– Она немного застенчивая. Фиона тоже здесь. И у нее тоже родилась девочка. Давай, присоединяйся к нам. Так здорово снова встретиться и знать, что у тебя все отлично после всего того ужаса, который вам пришлось пережить.

«После всего того ужаса». После больницы, окончательного диагноза, решения, которое просто невозможно принять родителям. После шумихи в прессе и суда. После того кошмара, когда знаешь, что твой сын умирает…

Я долго смотрю на Элисон, которая тщетно пытается отчистить свой кардиган.

– Нет, спасибо. Я здесь с друзьями.

Отвернувшись от Элисон, я делаю заказ:

– Два бутерброда и чай, пожалуйста.

– Вот сука.

Ларс сидит на полу моей гостиной, возводя башню из пластиковых кубиков. Каждый раз, когда он заканчивает строительные работы, Грейс с веселым смехом ее опрокидывает, и Ларсу приходится начинать все сначала. И так раз за разом.

– Она всегда была такой, просто я этого не замечала.

Возможно, потому что стервозность Элисон прямо не касалась меня. Я смотрю на часы: мне нужно отнести Грейс купаться.

– Завтра я не работаю, – сообщает Ларс, продолжая сосредоточенно складывать кубики.

Дальше следует пауза, которую мне нужно заполнить.

– Значит…

Грейс сметает готовую башню, и Ларс в притворном отчаянии закрывает лицо руками. Моя дочь радостно смеется, и он в ответ улыбается, продолжая говорить со мной:

– Я мог бы остаться. После ужина. На ночь. Но если…

Он снова складывает кубики, не отрывая глаз от яркого пластика.

Похоже, между нами отношения, но они не совсем обычные. У них не было традиционного начала, правда, в последние четыре года в моей жизни все шло вразрез с общепринятыми стандартами.

– Я хотел бы пригласить тебя на ужин, – объявил Ларс, когда Грейс исполнилось шесть недель. – Но поскольку сейчас это не совсем осуществимо, давай устроим ужин у тебя дома.