После грозы

– Не обижайся, Шарлотта, но я напомню тебе о том, что до отъезда ты хотела вернуть Эвансам долги и порвать с ними навсегда…

– Знаю, – быстро отвечаю я. – Но это было тогда…

– Так я и думал. Может, пришло время вам с Карлом поговорить начистоту? И с Брендой тоже. Вам троим нужно многое уладить между собой. Может, эта болезнь, эта клиника неспроста? Может, судьба таким образом пытается снова вас соединить?

Поскольку я молчу, Жан продолжает мягко:

– Это – твой шанс объяснить Эвансам, что именно произошло в январе. Глупо его упускать. Тебе надо многое рассказать Бренде. И Карлу, наверное, тоже. Чего ты ждешь? Тебе наверняка станет легче…

Я не знаю, что сказать. Наверное, у меня пока что не хватает смелости для такого разговора. Жан думает, это легко? И потом, о моих преждевременных родах речь ни разу не заходила. Может, Эвансы и не желают ничего знать? Возможно, Карл не хочет говорить матери о том, что мы с ним были близки. И зачем тогда мне рассказывать Бренде о чувстве вины, которое меня мучило, если я не могу объяснить его причину?

Попрощавшись и повесив трубку, я еще какое-то время стою у окна, из которого видна проезжая часть, и обдумываю наш с Жаном разговор. Мне не хочется торопить события, а вспоминать о том, что произошло за последние месяцы, – еще меньше. Я только-только выбралась из депрессии, и не в последнюю очередь благодаря тому, что я снова здесь, с Эвансами. Наверное, лучший способ преодолеть свое горе – это отвлечься, помочь другим, притвориться, будто забыл о том, что с тобой случилось, – а потом позволить несчастью понемногу напоминать о себе, когда ты чувствуешь, что уже готов безбоязненно его встретить. Не знаю… Несмотря на то что мне пришлось немало пережить, с уверенностью могу сказать только одно: каждое несчастье переживаешь по-разному.

– Хочешь, мы это обсудим?

Я вздрагиваю от неожиданности и поворачиваюсь к Карлу. Я не слышала, как он подошел.

– О чем ты? – хмуро спрашиваю я.

– О твоем отъезде. Разве не об этом тебя спрашивал Жан?

– И об этом тоже…

Я уклоняюсь от прямого ответа, но сам факт, что он заговорил об этом первым, заставляет меня опасаться худшего, поэтому я задаю вопрос напрямую:

– Ты хочешь, чтобы я уехала?

– Нет. Но ты тут уже пять недель. И это естественно, что Жан интересуется, когда ты вернешься.

Карл входит в комнату и садится на подлокотник кресла, показывая тем самым, что разговор будет недолгим. Я остаюсь у окна, даже когда он произносит вслух то, чего я боялась:

– Я могу найти кого-то, кто мог бы ухаживать за матерью, это упростит ситуацию. Конечно, тебя она любит, а это будет совершенно незнакомый человек…

– Ты не хочешь, чтобы я ухаживала за Брендой? Я хотела сказать… Может, все-таки будет лучше, если это буду я?

Мой голос дрожит: я опасаюсь, что Карл прогонит меня, напомнит о том, что мне больше нечего делать в этом доме и в этой семье, – и именно сейчас, когда я стала понемногу избавляться от ощущения одиночества. Но, в конце концов, это же я сама отказалась от Эвансов! И что удивительного в том, если и Карл сейчас поступит так же?

– Я делаю это для тебя, Шарлотта. Ты наверняка уже соскучилась… по дому.

– Не так чтобы очень… Работы у меня нет, и здесь я чувствую себя… полезной, что ли.

Я в сомнении. Мне хочется сказать Карлу, что, если он настаивает на моем отъезде, я не стану возражать. Но вместо этого я, нервно переплетая и расплетая пальцы, просительным тоном говорю:

– Знаешь, мне ведь уже приходилось ухаживать за больными. Мама была в тяжелом состоянии, денег у нас не было, поэтому последний год я сама ею занималась. Помогала одеваться, мыться…

– Шарлотта, не понимаю, к чему ты ведешь?

Я присаживаюсь на кресло и заглядываю Карлу в глаза.

– Я была бы очень рада, если бы ты позволил мне ухаживать за твоей матерью. Я могу готовить еду и… убирать в доме. Можешь сначала взять меня на испытательный срок! Конечно, ты предпочел бы пригласить медсестру или…

– Я не сказал, что не хочу, чтобы ты ухаживала за мамой.

– Но, может, ты хотел бы, чтобы я уехала? Может, тебе кажется, что я задержалась слишком уж надолго?

– Я это сказал?

– Нет, но…

Мне не нравится, как Карл на меня смотрит – словно спрашивает себя, каковы мои истинные мотивы. Раз так, лучше объясниться начистоту, пока я в состоянии это сделать.

– Мне очень приятно ухаживать за Брендой. Благодаря этому я отвлекаюсь и чувствую себя полезной.

– Да, понимаю.

Грустное выражение его лица убеждает меня в том, что Карл и вправду прекрасно понимает, о чем я говорю, и все же интуиция мне подсказывает, что это мы обсуждать не будем. Слабо улыбнувшись, Карл говорит:

– Никто не хочет, чтобы ты уезжала, Шарлотта. Но ты должна понимать, что может пройти очень много времени, прежде чем мама сможет…

Я не даю ему закончить фразу.

– Знаю. Поэтому и хочу, чтобы ты взял меня к ней сиделкой. Если я буду тут, когда Бренда вернется из больницы, ей будет намного проще привыкнуть к переменам – к тому, что теперь у нее новая спальня, и к тому, что она не сможет… готовить так часто, как привыкла.

– Пожалуй, – соглашается Карл, мрачнея.