После маскарада

– Ася? – удивился он, не понимая, что с его голосом. – Ася, что вы здесь делаете?

– Папа, это не Ася, это я – Майка. Ну ты чего?

«Не Ася», – промелькнуло в голове досадливое. Он вздрогнул, несколько отрезвев и осознавая, что никакой Аси здесь быть не может, с тройным усилием вглядывался в склоненное лицо.

– Майка?

– Да, это я. Папа, надо врача.

– Нет, – с ноткой беспечного бессилия выдохнул он.

– Надо, у тебя все лицо в крови.

– Это ерунда, – вздохнул он. А потом спросил: – Ты напугалась, бедная, наверное? Прости…

– Нет, я не напугалась, – качнула головой Майка, подобравшись ближе и опустив к Грениху белое, тревожное лицо еще ниже. Ее волосы, днем всегда заплетенные в тугие косицы, были распущены по плечам, с прошлого года они отросли и забавно торчали, как пучки проволоки. – А пуля внутри еще осталась?

– Осталась.

– Доставать надо.

Грених закрыл глаза, вспоминая, где что в доме лежало.

– Сходи в кухню, найди липкую ленту и салфетки. Никого не разбуди.

Майка метнулась к двери, выскользнула в коридор. Как вернулась, Грених не заметил, зато услышал металлический звон слева от себя, приоткрыл один глаз. Майка уселась на колени и уже развернула непонятно откуда взявшийся чемоданчик с инструментами. Она деловито раскладывала на полотенце, расстеленном на полу, крючки, долото, нож для ампутации, всяческие зонды, иглы, инструмент для трепанации черепа, ланцеты, хирургический молоток.

– Откуда все это?

– Из подвала, в том же сундуке, что и фрак, лежало. Сундук оказался с двойным днищем.

– Значит, дедовское, осталось еще со времен турецкой войны, – вздохнул Грених. – Тише, тише. Молоток-то зачем? Да и, наверное, они все ржавые уже.

– Не вижу, чтобы были ржавые. Они все в масле каком-то, склизкие.

Грених оттолкнулся от пола левой рукой, откинулся затылком на бок дивана. Правая рука так и висела бесполезной плетью, видно, пуля задела какой-то нерв – может, длинный грудной. От усилия открылся кашель. Он едва успел закрыть рот рукой.

– Нужна водка, – проговорил он сквозь пальцы, по которым потекла кровь. – Чтобы обработать рану. Инструменты лучше убери. Пулю трогать нельзя, сделаю только хуже.

– Сейчас.

Майка исчезла, вернувшись с прозрачной бутылкой, опорожненной на четверть, с нее старательно была счищена этикетка.

– Откуда ты это стянула? – Грених хотел разозлиться, но кашель снова прорвался наружу.

– Взяла в мешке с чем-то белым у раковины. Там еще был пистолет, но сейчас его нет.

Грених вздохнул, рана отозвалась легким свистом пополам с бульканьем. Девчонка не оставила неисследованным ни единого дюйма в этой квартире. Ругать ее было поздно, бесполезно, и на это совсем не оставалось никаких сил.

Кряхтя, подавляя приступы кашля, волной находившие на него, давясь кровью, Грених откупорил бутылку. Неудобно скрючившись, полил плечо и грудь, морщась от боли, приложил несколько сложенных вчетверо салфеток и позволил Майке заклеить рану липкой лентой. Девочка постаралась на славу, изведя почти весь моток, тоже ведь, как и водка, чей-то чужой.

– Хватит, хватит, – остановил ее отец. – Молодец, спасибо, оставь немного на завтра.

Глаза стали опять закрываться.

– Давай помогу перебраться на диван?

Грених уставился на девочку, не узнавая ее. Все разом ухнуло, ладони уперлись во что-то плоское. С колен подняться нет сил, голова каменная. Откуда-то запах газа, дышать невыносимо тяжело. Потащило вниз, перед глазами мелькнули металлические рамы, фермы, будто он стоял над сценой и вот сорвался с колосников.

– Пожалуйста, не падай, я не могу тебя удержать, – всхлипнула Майка.

Грених уцепился левой рукой за плюшевый валик, справа помогала Ася. Ее нежные, светлые волосы защекотали лицо. Подтянулся, лег. А она склонилась над ним, в нос ударил ее запах, пудровый, отвязала рукава пиджака и аккуратно вынула его из-под бока, потом принесла одеяло, заботливо укутала, села рядом, положив ледяную руку на лоб. Грених блаженно улыбнулся.

– Ася, я не виноват, это не я. Вы мне верите?

– Верю, верю, – голос у Аси был детский. – Спи.

И Грених послушно уснул.

Почти сразу же где-то в квартире, за стеной зазвонил телефон. Ася вскочила, метнулась к двери и растворилась в воздухе, точно Снегурочка, бросившаяся через костер. Телефон зазвонил еще раз, потом еще…

И только с четвертым звонком Константин Федорович очнулся, с удивлением обнаружив себя на диване под одеялом. Майка уснула за письменным столом, уложив голову на руки. Единственное окно светлело рассветом. Кто мог трезвонить так рано? Надо подняться, иначе набегут соседи, и все тогда – пропал.

Кряхтя, Грених перевернулся на четвереньки, принялся вставать, телефон зазвонил в пятый раз. Кто-то открыл дверь и вышел в коридор, где стоял на табурете телефонный аппарат, снял с глухим щелчком трубку. Далекий женский голос произнес: «Алло, слушаю». После непродолжительной паузы тот же женский голос взволнованно добавил: «Да, минутку, я посмотрю, дома ли он».

И почти тут же раздался чей-то настойчивый стук в его дверь.

– Константин Федорович!