После маскарада

– Цыц. Не мешай… – Грених на секунду выпрямился, а потом снова опустился к уху спящего, продолжил: – Вы проводите операции на мозге?

Хорошилов лежал, лицом, грудью и руками распластавшись на зеленом сукне, под левым локтем его застрял учебник, под правым небольшая стопка тетрадей. Щекой он словно прирос к столешнице, смешно по-утиному вытянув губы.

– Да, – послышался глухой, утробный голос учителя. Губы его проделали смешное чмокающее движение.

– Какие?

– Операции по извлечению белого и серого вещества с целью изучения их состава у людей разного пола, характера, нрава и психологического типа личности.

Петя разинул рот, Грених не изменился в лице.

– Сколько таких операций было произведено вами?

– Девятнадцать.

– Сколько пациентов вы потеряли?

– Троих.

– Кто те люди, которых вы оперировали?

– Их имена мне не сообщали.

– Что вы можете сказать об их роде деятельности?

– Это тюремные заключенные, опасные преступники, приговоренные ревтрибуналом к смертной казни.

– Они знали, что их ждет такая операция вместо смерти?

– Да, взамен они получали койку и больничные условия.

– Где вы их проводите?

– Психиатрическая колония. Курская железная дорога, станция Столбовая.

– Вы были в квартире профессора Грениха?

– Да.

– Что вы там делали?

– Спасал книги.

– Много спасли?

– Несколько десятков томов.

– Сколько раз вы приходили туда?

– Четыре или пять.

– Вы страницы выдирали из подшивок?

– Да.

– Зачем?

– Они послужили базой для моего исследования белого и серого вещества.

Грених с ненавистью и презрением выпрямился, зло скрежетнув зубами, но продолжал держать часы у уха Хорошилова.

– Вы производите операции по удалению части белого вещества через глазницу? – он встал полубоком, будто сторонясь заразного больного, брезгливо удерживал руку у его уха и говорил как бы в сторону.

– И так тоже.

– Вы практикуете гипноз?

– Нет.

Грених положил два пальца на запястье учителя, ловя сердечный ритм и одновременно глядя на стрелку часов, все еще тикающих у уха.

– Вам стало душно, ваш пульс замедлился, давление упало, нечем было дышать, и вы потеряли сознание. Но сейчас вам лучше.

Грених выдержал несколько секунд, убрал часы в карман и, схватив учителя за подмышки, приподнял, усадил так, что он откинулся на спинку стула. Некоторое время он смотрел в его бледное лицо, придерживая рукой спину и отлавливая ритм дыхания и сердцебиения, а потом легонько стукнул ребром ладони в область сердца, в межбровье и сильно нажал на точку под носом над верхней губой. Словно оживленный робот, Хорошилов вскинул голову, широко раскрыв рот, с шумом втянул воздух и глянул сначала перед собой на Петю, потом на Грениха, на руке которого отчасти повис.

– Вам стало душно, ваш пульс замедлился, давление упало, нечем было, наверное, дышать? Вы потеряли сознание, – повторил профессор чуть мягче.

Хорошилов провел рукой по глазам в поисках очков. Постепенно лицо его, ставшее на время сеанса синюшно-белым, возвращало краску. Петя не сразу догадался подать ему очки, по-прежнему стоял, судорожно сжимая обе оправы в руках.

– Но сейчас вам лучше, – Грених взял очки и положил их на стол перед Иваном Алексеевичем.

– Такая духота… – тихим и слабым голосом проговорил тот. – Это невероятно. Я что, упал в обморок?

– Да, простите… Это моя вина. Был резок, – извинился Грених. – Увидел у вас книгу брата, ныне покойного… – и он поднял со стола «Руководство к хирургической анатомии». – Растащили библиотеку, собираю по крохам.

– Я… я… – затянул учитель, надев сначала одну оправу – оказалась не той, он снял, потом другую, и хрипло добавил: – Я купил ее на развале. Но если это ваша книга, берите!

– Правда? – Грених выдавил улыбку, которая, должно быть, показалась Пете пугающей, после того, что он увидел. – Благодарю. Я ваш должник. Сколько она стоила?

Хорошилов смотрел на Грениха остекленевшим взглядом, прилагая все мыслительные усилия, чтобы восстановить в памяти факт падения. Он неуверенно поднял руку к голове и стал прощупывать череп под волосами, щурясь и вздрагивая каждый раз, когда наскакивал пальцами на синяк или шишку. Грохнулся-то учитель весьма по-настоящему.

– Берите так! Берите, Константин Федорович, – прохрипел он.

Хрипота была следствием спазма голосовых связок в результате мануального воздействия на особую точку, находящуюся в области грудной клетки, осуществленного в момент меж вдохом и выдохом, когда внимание гипнотизируемого полностью перенесено на отвлеченный предмет, в данном случае на руку Грениха, которой он махал перед глазами Хорошилова. Легким ударом Грених заставил сердце гипнотика едва ли не остановиться, вместе с тем вызвать спазм дыхательных путей, приостановить кровоток, притормозить работу мозга и остальных органов жизнедеятельности. Хорошилов погрузился в состояние принудительного сна. В гипноз его ввели голос Грениха, звук часового механизма и барабанная дробь дождя.