После нас - хоть потом

- Не знаю я никакого Докуку! - окрысился мужичонка. Встал с лавки, сердито влез в рукава шубейки и, заслоняясь от света, двинулся впереступочку вдоль стены. - Вот приведу сейчас сотника, с ним и разбирайся…

Услышав про сотника, Шалава Непутятична малость успокоилась. Что над навьими душами поставлены сотники, не показалось боярышне дивным. Да ей бы и в голову не взбрело, что может быть как-нибудь по-другому! Кто-то же держит в порядке и трепете таких невеж, как этот мерзкий мужичонка, успевший, кстати, сгинуть в черном провале неведомо куда ведущей пещеры…

Возвращения его пришлось ждать довольно долго, и Шалава Непутятична встревожилась вновь, даже отважилась сделать несколько шагов в гулкую тьму подземного перехода. Но тут смоляной светоч замигал, угрожая зачахнуть, и боярышня поспешила вернуться и разложить на каменном полу костерок из рассыпанных берендеек.

- Матушка… - гулко позвал из дыры над бадьей слезливый робкий голос. - Да ты жива ли там?..

Шалава Непутятична сначала вздрогнула, потом обрадовалась.

- А ну-ка сбросьте мне сюда еще один светоч! - потребовала она.

- Да ты что? - взвизгнула в ответ дыра иным голосом - не иначе, принадлежавшим одному из волхвов. - Выгорит вся Навь подчистую - что тогда делать будем?..

Тут сверху донесся короткий хряск, невнятное мычание, и кто-то из храбров осведомился поспешно:

- А будет чем зажечь-то?..

- Будет…

- Па-берегись!.. - И в бадью с глухим стуком грянулась палка со смоляным набалдашником. Звякнула потревоженная цепь.

Шалава Непутятична зажгла от костерка новый светоч - и вовремя. Из глубины долгой пещеры зарычали и забормотали гулкие голоса, а потом закачался, приближаясь, желтенький огонек. В пыльном его сиянии обозначились вскоре два человеческих очертанья. Одно принадлежало уже знакомому невзрачному мужичонке, второе чем-то напомнило боярышне Докуку, и девичье сердце встрепенулось. Но когда лампа высветила на миг харю незнакомца, Шалава Непутятична чуть не отпрянула. Ну и сотники в навьем мире!.. Вся рожа наружу…

Приведенный окинул единым взглядом стоящую на полу бадью, костерок из берендеек и наконец саму боярышню со свежим светочем в руке.

- Что с волхвами? - спросил он напрямик.

Шалава Непутятична вскинула точеный носик.

- Ты, молодец, - надменно молвила она, - узнал бы сперва о честном имени, об изотчестве да роде-племени…

Тот бросил на нее быстрый хмурый взгляд исподлобья.

- Ну, ясно… - проворчал он по-медвежьи. - Из именитых, стало быть… Дочь, что ли, боярская?

- Племянница…

- А которого боярина?

- Блуда Чадовича!

Сотник злобно покряхтел и повернулся к выглядывающему из-за локтя мужичонке.

- До дна упрячу… - негромко, но грозно посулил он. - Ты у меня давно на бирке зарублен…

- Да Чурыня Пехчинич!.. - слезно возрыдал тот. - В бадье же спустили! Обратно-то, чай, не выкинешь!..

Сотник поиграл страшенными желваками.

- Так что там с волхвами? - угрюмо повторил он, снова обращаясь к боярышне.

Та вскинула бело личико к округлой дыре над бадьей.

- Чурило! Как там волхвы? Живы ли?..

- Живы, матушка!.. - гулко донеслось оттуда. - Живы пока…

- Пока живы, - сказала Шалава Непутятична, с вызовом глядя на сотника.

- А сюда-то тебя каким ветром занесло? - спросил тот.

- Докуку мне мово отдайте, - в который уже раз проговорила сквозь зубы боярышня.

Сотник приглушенно выбранился, помянув разом и волхвов, и бояр, и князя со княгинею… Оглянулся на мужичонку.

- Ну, значит, такая у тебя судьба, Воробей… Буди Люта Незнамыча. Без его слова я тут ничего не решу…

* * *

Вылетев с полными руками от ключника, Кудыка с Чернавой вновь оказались в гулких и пыльных недрах великой пещеры. Недобранившийся Ухмыл попридержался на пороге.

- Над каждой горсточкой трясешься!.. - запальчиво проорал он напоследок и захлопнул толстую дубовую дверь, покрытую чертами и резами оскорбительного содержания. - Скаред!..

Постоял, плюнул, махнул рукой.

- А, ништо!.. Лампы дал - и ладно…

- А не дал бы? - тревожно спросил Кудыка.

- Да куда он денется? - снова вспылил Ухмыл. - По Уставу положено? Положено! Стало быть, давай!..

Древорез потоптался, огляделся. В дальнем конце пещеры дышала дневной ясностью отверстая полукруглая дыра - та, что выводила на берег. Виднелись в ней слепящая гладь Теплынь-озера да краешек насыпи. Кудыка дерзнул поставить новенькую греческую лампу прямо на пол и, расстегнув крышки тяжеленного Устава Работ, раскрыл книгу наугад, повернул к слабенькому сеющемуся снаружи свету.

- Солнышко… подвиг свой в небе… чинит дугою… - с трепетом разобрал он по складам и заробел окончательно.

- Закрой, - посоветовал Ухмыл. - Ежели все это читать, последний ум отшибет. Оно бы вроде и ничего, да больно мудрено… Спросить-то, чай, проще…

Голоса раскатывались так гулко, что Кудыка давно перешел на шепот, тоже, впрочем, отдающийся во всех закоулках зловещим громким шуршанием. Чернава безрадостно разглядывала своды.

- А люди-то откуда? - тихонько спросила она. - Прямо здесь народились или сверху берете?