После "Нолдолантэ"(СИ)

Быть может, красные водоросли, выросшие на этом участке дна.

Быть может, большой кусок ярко окрашенного гранита, отщеплённый от гор землетрясением и волнами.

Быть может, причудливые подводные цветы - как-то он видел такие недалеко от Балара*.

Что ни представлялось Маглору - это более всего походило на символическую могилу Феанаро. Могилу, которой он был лишён, пока Белерианд не скрылся в морских волнах. Маглор долго стоял и смотрел на неё прежде, чем продолжить путь.

Когда он отошёл от Эйтель Сирион и забрался на очередной валун - отдохнуть на нём, пока не заживут ссадины, его осенило: надгробный камень или подводные цветы оттенка пламени могли стать прекрасным завершением песни. Ещё он дополнил её строфами об Эред-Ветрин и Эред-Ломин, о былых Хитлуме и Неврасте, и заливе Дренгист, переплавляя муку в стихи и музыку. Родившийся на Тол-Фуин замысел наконец был воплощён как должно. Там же, на Тол-Фуин, новая песня и прозвучала. Маглор оставался на этом острове не дольше, чем требовалось, чтобы отдохнуть после нелёгкого пути.

Он желал, чтобы новую песнь об Инголондэ услышал не один лес. Он спешил вернуться на Химринг в срок.

ГЛАВА 5. ПУТЬ

Эльронд не появился на Химринге ни осенью, ни зимой, ни весной. То ли рассказ Альфиона был слишком неясен, то ли Эльронд в последнее время был слишком занят как герольд Гиль-Галада, то ли вести о слуге Моргота пробудили в Эарендилионе несвойственную ему подозрительность. Всё же Песнопевец надеялся, что довольно скоро он приплывёт сюда - хотя бы ради возрождённого Химринга. Мореходы наверняка описали его во всех красках.

В ожидании Маглор наблюдал за звёздами и вечно переменчивым морем, созерцание которых никогда не надоедает. Изучал, как отразилось на почве, камнях и травах превращение холма в остров, хотя это и не было его излюбленной областью знаний. Пел песни времён первого исследования Эндорэ, времён славных побед, времён Долгого Мира, времён, когда Химринг был символом несокрушимой стойкости и неукротимой воли. После каждой из них он мог надолго и глубоко погружаться в воспоминания, возвращая себе часы и целые дни прошлого. Как-то подобное погружение приоткрыло Маглору и будущее.

...Он живо и ярко видел собственное возвращение на Химринг из охваченных пламенем земель меж притоками Гелиона. Ему удалось сберечь достаточно воинов, чтобы отступить с ними, а не бежать. Маэдрос сначала ринулся на орков - а потом уж, прогнав от Химринга не первую и не последнюю их волну, на Маглора. Хорошо хоть, не со всеми своими войсками. "Ринулся" было самым подходящим словом: так стремителен был его натиск и так крепко объятие. Узорчатый чёрный плат, углом прикрывавший его правую руку, почти слетел, и волосы сильно выбились из-под шлема. Маглор не удержался от того, чтобы поправить их, и Маэдрос хмыкнул.

- Ты свои-то доспехи видел? И руки?

Маглор скосил взгляд и поспешно принялся их чистить. Правда, грудь, руки и шевелюра брата уже были изрядно перепачканы копотью. Маглор начал было извиняться - не за этот пустяк, конечно, за то, что не удержал земель, но Маэдрос не дал ему договорить:

- Главное, что ты жив. А земли мы вернём - увидишь сам. С возвращением на Химринг...

Вынырнув из потока воспоминаний, Маглор ясно увидел: спустя десятилетия нолдор вернутся сюда. Их будет немного - не ушедших ни на Запад, ни на восток и пожелавших здесь поселиться. Тех, кто никогда не видел света Амана, но считает своим домом Белерианд и скучает по нему. Тех, кто вырос на Химринге, сражался на нём или надеялся на него - нолдор Восточного Белерианда, Дортониона и Хитлума. Их будет немного, и немногие придут за ними следом, но с их приходом крепость оживёт.

Один из тех, что вернутся на Химринг первыми, в прозрении услышит "Улмонорэ", "Землю Ульмо" - так в конце концов Маглор назвал последнюю песнь - и узнает голос Песнопевца. Только решит, что песня сложена века назад, сразу после затопления Белерианда.

Тогда же Маглор с печалью понял, что Эльронд на острове не появится - ни через год, ни через век. Это предвиденьем не было. Просто Маглор с запозданием осознал, что в его повествованиях и песнях Химринг представал слишком прекрасным, величественным и славным. Эльронд едва ли захочет разрушить очарование того, что воображал в детстве, встречей с давно опустевшей и несущей отметины разрушения крепостью. Это было сходно с нежеланием Аэгнора видеть свою возлюбленную аданет старой; Финрод как-то поделился с Маглором этой историей, только просил песен о ней не слагать.

Маглор задумался, стоит ли ему самому вернуться и пригласить Эльронда в гости, как он намеревался вначале. И понял - нет. Сейчас Маглор столь сильно хотел вернуться на Запад, что мог невольно заразить этим желанием юношу, вовсе не готового уйти. За Морем нынешний Эльронд не находил бы себе места от тревоги за судьбу Средиземья и тех, кто там оставался. К тому же он был нужен Гиль-Галаду.