После огня идёт снег (ЛП)

- Да, - в её глазах появился тот очаровательный блеск, который он так любил; гном был в восторге оттого, что мог удивить её, эту бессмертную, которая была во много раз старше него, - В прошлом месяце, когда я впервые обняла тебя, всё было иначе. Твоё тело было другим. На ощупь ты казался грубее. Ты был похож на камень, как будто возвращался в свою родную стихию.

- А, - теперь Кили понимал, что она имела в виду.

За несколько месяцев после их расставания он похудел, но не осознавал этого, пока не стал поправляться. До того, как Тауриэль вернулась к нему, он не обращал внимания на то, что ему приходилось туже затягивать пояс, или что рубашки сидят на нём слишком свободно, а когда они встретились снова, он занимался более важными вещами. В конце концов, гном заметил перемены в себе только в Лихолесье, когда, с лёгкостью уничтожив несколько обильных ужинов, удивился, отчего это у него вдруг появился аппетит двадцатилетнего подростка. Но Тауриэль, конечно же, знала об этом с самого начала.

- Да, - признался он, - Думаю, я похудел на несколько камней* и был легче обычного гнома, - произнеся эти слова вслух, он ощутил тревогу: гномы были крепки и выносливы и редко много теряли в весе, да и то только после тяжёлого физического труда.

Рыжеватые брови Тауриэль беспокойно нахмурились.

- Значит, ты и впрямь мог истаять? Неужели в конце концов ты снова превратился бы в камень? - тихо спросила она.

Кили довольно усмехнулся. Он был в восторге от того, что она считала его способным на такое магическое превращение, хоть перспектива была и не приятной.

- Нет. На самом деле мы, гномы, не можем опять обратиться в камень.

И всё-таки он думал, что в каком-то смысле она была права. Какая-то его часть постепенно становилась холодной и бесчувственной, реагируя на его болезненную потерю.

- Теперь, в моих объятиях тебе уже намного лучше, - продолжила Тауриэль, - Ты уже меньше похож на старую обветренную скалу и больше на… - она замолчала, хихикнув.

- На что?

Её щёки заалели.

- На моего маленького медвежонка.

Рассмеявшись, Кили чуть было не подавился дымом от своей трубки. Он вспомнил, как однажды, увидев его полуголым, она сравнила его с медведем, но эти слова были ответом на его шутку о том, что он, несомненно, был самым волосатым мужчиной из всех, кого она видела в своей жизни.

- Ты намного мускулистее любого эльфа, - пояснила она, пока гном продолжал смеяться.

- Неужели?

- Кили, я никогда не обнимала никого сильнее тебя. Ты выглядел, как будто ты сделан из камня, - Тауриэль густо покраснела, и он понял, что она опять вспомнила его полуобнажённое тело тогда, на берегу реки, - Но на ощупь ты не такой. Ты мягкий и тёплый. Мне кажется, что обнимать тебя, всё равно что обниматься с медведем; с маленьким, конечно. Ты одновременно мощный и… уютный, и я думаю…

Кили не стал дожидаться окончания фразы. Он положил трубку на камень у края очага и, зарычав для убедительности, обхватил эльфийку за талию. Она отшатнулась, утягивая его за собой, и упала на тяжёлую каменную скамью у камина. Повинуясь внезапному порыву, он схватил висящее не спинке скамьи меховое покрывало и накинул его себе на плечи.

- Ты хотела узнать, каково это, обниматься с медведем? - гном прижался к ней, ткнулся лицом ей в шею.

- Да, - Тауриэль крепко обняла его мохнатые плечи.

- Предупреждаю, медведи кусаются.

Эльфийка рассмеялась.

- Тогда мне посчастливилось, что ты на самом деле не медведь.

- Ещё как, - ответил он, а потом прижался к её губам глубоким, нежным поцелуем.

*********

- Я не видел тебя такой счастливой с тех пор, как Кили был младенцем, - сказал Торин сестре.

Они вдвоём сидели за завтраком на следующее утро после пира в честь окончания Йуле. Пока Дис не потеряла мужа, её семья всегда была источником чистой, незамутнённой радости. Принцесса улыбнулась, наливая брату чай.

- Теперь и ты, и оба моих сына счастливы, - ответила она, - И поэтому я наконец-то чувствую себя в горе как дома.

- Твои слова искупают все сомнения и страдания, которые я вытерпел из-за этого места.

- Надеюсь, в госпоже Тауриэль ты больше не сомневаешься, - сказала Дис, намазывая булочку маслом, и в её словах Торину почудился намёк на весёлое удовлетворение.

Он рассмеялся.

- Конечно, нет. Я убеждён, что не смогу оторвать её от Кили, как не смог бы вытащить из золотой жилы драгоценный камень, не разрушив его. Ты разве не видела, как вчера вечером, когда все уже ушли спать, они остались сидеть в большом зале? Я вернулся туда, надеясь с ними поговорить, но у меня не хватило духу прервать их счастливые посиделки у тлеющего камина.

- Ты очень изменился, брат. Как я помню, когда-то ты не испытывал угрызений совести, вмешиваясь в их любовные дела.

Теперь Дис уже откровенно дразнила его. Торин фыркнул. Кто-то, и скорее всего, это был Фили, потому что Кили вряд ли стал бы об этом упоминать, рассказал ей о том, как однажды Подгорный король застал младшего племянника и эльфийку в разгар поцелуя.