После осени. Поздняя РАФ и движение автономов в Германии (ЛП)

Нужно было принимать совершенно другие решения. Вернер хотел, чтобы мы поехали в Западную Германию и создали ячейки боевиков в крупных компаниях по примеру «Красных бригад» и «Gauche Proletarienne». Вернер постоянно критиковал нашу недостаточную связь с рабочим классом: «Мы не можем развивать и вести вооруженную классовую борьбу в обход рабочего класса. Революционная стратегия не может развернуться без самого большого обездоленного социального слоя наемных работников. Кроме того, Берлин слишком узок для долгосрочной перспективы подполья. Левая база слишком произвольна, слишком неоднородна и ненадежна в долгосрочной перспективе. Без связи с рабочим классом мы померкнем в безвестности, предсказывал Вернер. Мы с Баром ни при каких обстоятельствах не хотели ехать в Западную Германию. Мы застряли в Берлине и не были готовы или способны разработать и практически начать новую революционную концепцию на совершенно небезопасной почве. Мы заняли позицию, что от фашистской идеологии следует отказаться, передовой антикоммунизм и социал-демократическая партия погасили все революционные потребности рабочего класса. «Мы спросили: «С кем мы будем объединяться, кто нас поддержит?» DKP также будет де-нунсировать боевую активность в рабочих конфликтах, мы не можем на них рассчитывать, потому что они всегда будут опасаться за свое неустойчивое положение в профсоюзах. Нельзя сравнивать ситуацию в ФРГ с Италией и Францией, где всегда было сильное коммунистическое движение и, следовательно, сильно политизированная рабочая сила. Мы также обнаружили, что наши возможности в Берлине еще не полностью раскрыты. Лично я думал, что мы еще и не начинали. Это было неправдой. Другие

Другие уже прошли через несколько лет подпольной борьбы и избиений. Они несли с собой память о своих погибших, бесчисленное количество раз перестраивали сооружения, сидели в тюрьмах и начинали снова. У нас все еще была сильная база, но политическая дезинтеграция, регресс были повсюду. Меня все это не коснулось. В тюрьме накопились желание и решимость, которые теперь требовали выхода.

Фриц хотел начать все с нуля: анонимно изучать мир и отношение к нему немецких пролетариев как рабочий среди рабочих. Это была благородная попытка избежать противоречия: будучи интеллектуалом, он не имел чувственного опыта или связи с объектом своей революционной любви. Он должен был восполнить это. Раша хотел, чтобы мы теснее сотрудничали с палестинцами, интернационализировались.