После осени. Поздняя РАФ и движение автономов в Германии (ЛП)

 Это вопрос долей секунды. Я кричу, зовя Ингрид. Она не понимает, что произошло, только видит, что миссис Лауда лежит мертвая в ванной. Я тоже не знаю, действительно ли она мертва. Мы несем ее в постель, она тут же вскакивает, мы почти испугались, и бегает вокруг, защищая свое тело, сгибая и скручивая его.

«Мои ноги, мои руки, я должна посмотреть, все ли еще работает». Мы вздыхаем с облегчением, все в порядке.

«Еще мгновение, и я бы умерла. Мое сердце вот-вот должно было перестать биться», — тихо говорит она. Потом мы несколько часов не говорим ни слова и занимаемся какой-то бессмысленной деятельностью в полном погружении. Она чистит всю обувь, которую может найти, а я чищу все оружие, хотя оно не используется. Через несколько часов шок проходит. Поздно вечером мы идем в ресторан, чтобы отпраздновать нашу вновь обретенную жизнь. Не многие люди выжили после такого несчастного случая.

«О чем ты думал в те часы смерти?» — спрашиваю я.

«Вы не поверите», — отвечает миссис Лауда. «Я просто думала, Боже мой, куда они денут мое тело, когда я умру, как они вообще собираются вытащить меня из квартиры?».

«Да, да, я вам верю». Это были те же самые мысли, которые проносились в моей голове. Незаконность почти доминировала в нашем подсознании.

Мы въезжали в ФРГ только через «зеленые» границы. Во время поездок в Берлин и обратно мы тщательно избегали пограничного контроля и путешествовали через социалистические страны. Это было сложнее, но безопаснее.

Мы решили освободить Андреаса и Тилля из тюрьмы Моабит. Я направляюсь в Западный Берлин. Я прилетаю самолетом из Праги и хочу быстро пройти контроль PaB в Шонефельде, чтобы затем сесть на S-Bahn до западной части города.

 До сих пор мы всегда проскальзывали через все контрольные пункты социалистических стран, не вызывая беспокойства. Дело не в том, что мы не боялись их и были очень осторожны, имея при себе безупречные документы, но это была скорее неопределенная неуверенность перед неизвестной силой, неизвестным поведением государства. У нас еще не было опыта, и мы не знали, что произойдет, если нам придется иметь дело с этими государствами после разоблачения. Что делало социалистические границы более безопасными для нас, так это то, что не было доступа к западногерманским компьютерам БКА и что общие интересы контроля были направлены больше на документы граждан из нашей собственной страны.