После осени. Поздняя РАФ и движение автономов в Германии (ЛП)

На Елисейских полях в Париже я настолько измотан бегом и мучениями моего позвоночного диска, что иду прямо в ближайший магазин и покупаю маленький Suzuki. Это безрассудно, потому что у меня нет на него страховки, и я не могу пройти проверку на дорожном контроле. Но я сразу же сажусь на него и еду на мотоцикле.

Я зову его Марсель, потому что он француз. Это имя не очень подходит ему и его 83 годам, но он называет меня Сюзанной, и это тоже не подходит. Марсель — живая легенда гражданской войны в Испании. Его имя вошло в историю, и его жизнь по-прежнему связана с революционной борьбой. Он не перестал носить клан-дестин. Он знает, кто я, и просто говорит: «Конечно, ты можешь остаться со мной, пока считаешь, что это того стоит». Квартира довольно большая, темная, шторы задернуты днем и ночью. Несколько запущенный симбиоз дома, книжного магазина и агитпроп-бизнеса. Большие стопки свежеотпечатанных книг, брошюр и листовок занимают не только боковые комнаты, коридоры и углы, но и гостиные и спальни. Некоторые из них устарели и пылятся годами, как будто их забыли или спасли от обыска в доме и оставили здесь. Я оставляю все как есть, только изгоняю Троцкого с дивана, который теперь служит мне спальным местом. В любом случае, я прихожу сюда только спать. Встречаемся мы редко. Старая — уже немощная — камфора всегда в дороге. Когда это случается, я готовлю для него ужин. Мы сидим в полумраке кухни на двух отдельно стоящих стульях и молча едим. Он не говорит ни по-немецки, ни по-английски, а я почти не знаю ни французского, ни испанского. Все важное мы понимаем на разговорном языке.

И тогда, возле площади Темо, началась история, за которую одиннадцать лет спустя, в августе 1992 года, я был приговорен к тринадцати годам лишения свободы за покушение на убийство.

Это самое ужасное лето в августе. Я еду в футболке и без шлема. Это запрещено, о чем я по глупости не знаю. Светофор горит красным, я останавливаюсь на широком перекрестке. Два гаишника свистят мне с другой стороны перекрестка. Я думаю: не смотри, сделай вид, что тебе не положено. Они должны перейти широкую дорогу первыми, к тому времени это будет гранит, а тебя уже не будет.