После осени. Поздняя РАФ и движение автономов в Германии (ЛП)

Через два или три дня наконец пришел один из моих адвокатов и сообщил мне причину моего перемещения. Я должен был участвовать в опознании полицейского, который хотел проверить мои документы на автостоянке в Бремгартене и был ранен несколькими выстрелами. Прокуратура уже несколько недель пыталась провести этот опознание без присутствия моего адвоката. Именно поэтому судья, содержащий меня под стражей в Гамбурге, ничего не сказал заранее о моем переводе. Однако, как и планировалось, встреча превратилась в фарс. Полицейский уже заявил в протоколе, что я та самая женщина, чье удостоверение личности было найдено в «Фольксвагене». И, как я позже узнала из материалов следствия, парад личности планировалось провести совсем не так, как предписывал уголовно-процессуальный кодекс. Рядом со мной не должны были стоять другие женщины моего роста и телосложения — я должна была предстать перед полицейским одна.

Еще до того, как я узнала об этом, я уже решила, что не буду добровольно участвовать ни в одном из мероприятий, предусмотренных судебной системой. Я не ожидал ни правосудия, ни справедливости. Моим намерением было создание четко очерченных фронтов. Каждый день в тюрьме подтверждал то, что говорили друзья из RAF в первых беседах в Гейдельберге: Государство борется с революционерами всеми доступными ему средствами, в том числе и незаконными. Кроме этого, я, естественно, не был заинтересован в том, чтобы полицейский узнал меня, когда я окажусь с ним лицом к лицу. Мои документы и отпечатки пальцев в машине были доказательством того, что я пользовался машиной. Но это не означало, что я должна быть той женщиной, которая дала полицейскому свое удостоверение личности.

Через неделю или около того мне снова сказали собирать вещи, и на этот раз меня привезли в мужскую тюрьму во Фрайбурге. Меня посадили в последнюю камеру в ряду пустых камер в конце коридора. У запертой двери стояла женщина-полицейский. Это было странно и угрожающе — быть единственной женщиной в мужской тюрьме. Я слышала голоса мужчин и их крики вокруг.