После осени. Поздняя РАФ и движение автономов в Германии (ЛП)

На следующее утро меня привели в комнату в административном блоке тюрьмы, где было только два стула и стол. Весь день они пытались всякими уловками устроить «случайную встречу» с раненым полицейским. Под разными предлогами меня выводили из камеры. Они вели меня по лестницам и коридорам в туалет; они врали мне, что пришел мой адвокат. Когда мне стало ясно, чего они добиваются, я просто отказался выходить из камеры, даже когда они хотели привести меня к судье. Тогда он подошел ко мне и очень разумно сказал. «Без присутствия вашего адвоката вы не обязаны принимать участие в допросе или опознании, организованном прокуратурой».

Когда мой адвокат наконец появился, его также пришлось привести ко мне. А когда он подал официальную жалобу на форму, в которой должен был проходить парад личности, им пришлось признать поражение.

Затем в моей камере появился Гюнтер Текстор, Специальной комиссии по делу РАФ Штутгартского государственного управления уголовного розыска. Этот человек, который доходил мне только до плеч, расхаживал передо мной, наиболее взрываясь от ярости, и кричал: «Вы еще не у власти! Вы еще не в состоянии делать все, что хотите!».

Затем они привезли меня на железнодорожный вокзал Фрайбурга. Мне пришлось вспомнить свою первую встречу с этим вытянутым зданием за три месяца до этого. Тогда мне удалось сбежать. Правда, теперь я был у них в руках, но это не означало, что борьба прекратилась.

Специальная комиссия заняла купе. Я сидел посреди офицеров, без наручников, чтобы никто не заметил, кто едет с ними. В коридоре стояли надзиратели, которые неоднократно пытались завязать со мной разговор или хотя бы спровоцировать меня на какую-то реакцию. Они спрашивали меня, какая тюрьма хуже — Гамбург, Фрайбург или Айхах? На этот вопрос я, по крайней мере, мог ответить, но я молчал.

В Гамбурге полиция очистила часть вокзала, куда прибыл наш поезд. Полицейская машина подъехала прямо к платформе, чтобы забрать меня, и снова, как и во время поездки из Гамбурга, мы поехали по улицам в колонне с мигающими синими огнями, через красные фонари в тюрьму Хольстенгласис. Был уже глубокий вечер, и когда полицейская машина въехала во двор мужской тюрьмы, освещенный прожекторами, сотни заключенных ревели и стучали в окна, приветствуя меня, создавая огромный шум.