После осени. Поздняя РАФ и движение автономов в Германии (ЛП)

Я ничего не знаю об этой матери, которой пришлось родить семерых детей, которых она не могла ни кормить, ни ухаживать, ни любить. Хотел бы я знать, как она жила без всех нас. Когда мне было двадцать лет, я получил из суда по опеке фрагменты ее жизни, которые пробудили во мне понимание безнадежности ее безбедного существования. Тогда я не хотела ничего слышать, не хотела быть вовлеченной и тронутой этим, сегодня я могу представить, как мы росли как бремя в ее животе, случайные и нежеланные, возможно, проклятые, но неостановимые. Она вытолкнула нас из плена своего чрева в плен последующих состояний.

Сегодня мне почти грустно, что она не испытала, какое мятежное и честолюбивое сердце она вложила в мир. Возможно, это придало ей смелости и дало новые возможности в жизни. Но, возможно, она также отвергла меня как «преступника», как «террориста», не желая сопровождать меня на моем пути через нелегальность, в тюрьму, в ГДР. Многие матери и отцы сопровождали своих детей через все истины и ошибки.

Иногда они понимали их, иногда нет, но, несмотря на все преследования, публичные доносы и похищения, они не отпускали их. Товарищи, которые сохранили понимание и любовь родителей к своей радикальной борьбе, никогда не были полностью выкорчеваны. Моя жизнь развивалась и протекала полностью без поддержки семьи и, следовательно, без родительского плана, от которого дети потом пытаются отказаться. Позднее я стал воспринимать отсутствие верховного авторитета как преимущество. Хотя признаюсь, что в детстве мне не хватало этого связующего авторитета, и внутренняя беспризорность заставляла меня чувствовать себя заметно одиноким. Конечно, негативный авторитет, от которого я зависел, тоже наложил на меня свой отпечаток, но он не был обязывающим, он был отталкивающим. Очень рано я сознательно искал дистанцию, скрытое.

 И я чувствовал себя более защищенным, более невинным, лучше в одиночестве, чем в подлости моего окружения и его привычек.

Когда люди говорят о моей социализации на публике, меня всегда представляют как домашнего ребенка. Возможно, они думают, что им не нужно объяснять ничего больше, чем то, что это начало прямой линии, ведущей к «терроризму». Какая чушь и какое невежество. На самом деле это лишь свидетельствует о том, как общественное мнение относится к их системе домашнего образования.