После осени. Поздняя РАФ и движение автономов в Германии (ЛП)

Когда мне было шесть лет, Управление по делам молодежи отвезло меня в деревню, где я жил.

Когда мне было шесть лет, Управление по делам молодежи отвезло меня в деревню с населением в триста человек недалеко от Эккернфорде к пожилой паре, у которой уже было два собственных взрослых сына и которая последовательно лишила детей четырех сирот при тех же обстоятельствах, что и я и моя «приемная сестра».

Они выбрали яркий день для моего вступления в эту беду. Светло-голубой, переливающийся март 1950 года, солнце мягкое и невинное, такое же, как сегодня светит на тюремный двор. Без намека, без предупреждения, оно просто тепло светит с неба и приветствует мое появление.

Черная служебная машина въезжает в маленький двор, и двое чиновников выпускают меня. Первое, что я вижу, заставляет трепетать детское сердце: с одной стороны двора — красочный сад первоцветов, с другой — загон, полный кур, уток, гусей и индюков, кроличьи домики. В центре — навозная куча и выгребная яма, заполненная до краев, в углу — крошечный тюмпель. Мы стоим перед низким старинным домиком. Его фахверк согнут годами, как старик, соломенная крыша покрыта мхом и многократно залатана. Все выглядит многообещающе. Я еще не могу знать, что откроется за этой идиллией.

Нет времени для таких эмоций, как страх или вопросы о том, что со мной теперь будет. Из дома выбегает большая, толстая женщина. Она громко и возбужденно говорит со всеми сразу и доминирует на этой странной сцене. Мужчины из Управления по делам молодежи провожают меня взглядом, а женщина хмуро смотрит на меня своими маленькими карими глазами, которые все время шныряют вокруг. Они мне не нравятся, и ее голос мне тоже не нравится, он слишком громкий и звучит странно во многих тонах. Он проникает мне под кожу и поселяется там, как вечно готовый испуг. Сила ее голоса соответствует полноте ее тела. Оперным голосом и с огромной фонетической силой она выкрикивает женское имя в направлении железнодорожных путей. Я совершенно уверен, что ее крики могут соперничать по звонкости с колоколами церкви. Подбегает девочка примерно моего возраста, женщина гладит меня по голове своими толстыми руками и говорит девочке: «Это Инга, теперь тебе не придется играть одной».

Мы с любопытством смотрим друг на друга, узнаем друг друга по совместному пребыванию в детском доме и невероятно рады, что не являемся незнакомцами. Мы берем друг друга за руки и идем обратно к железнодорожной насыпи, чтобы посмотреть на приближающийся товарный поезд с близкого расстояния.