После отбоя

Вспомнился Крым, где он начинал карьеру строителя, крутые изломы Черноморья, Ливадия, царский дворец, сказочный парк, где на каждой аллее, чуть не под каждым деревом, кустом свой микроклимат, свой цветочный запах, целебный настой. Словом, рай земной. Там тоже идет строительство, воздвигаются новые санатории, бальнеологические корпуса, бассейны, подвесные дороги, расширяются набережные, растут курортные города, чего не скажешь о самих строителях, инженерно-технических работниках, их здесь в избытке, они продвигаются медленно.

Другое дело Сибирь, Дальний Восток, Заполярье. Там с каждым годом возрастает нужда в строителях, особенно в руководящих кадрах. Он это видел по своим сокурсникам, которые, не раздумывая, ринулись на восток, осваивать нетронутые кладовые Сибири, или, как они сами говорили, возвеличивать Россию. Магидов не верил ни в романтику, ни в романтиков, едут, потому что больше платят, быстрее продвигаются, выше котируются в главках, министерствах.

Но к сожалению, ему самому не повезло, на его пути встали бездарные люди, и он не только застрял в одной должности, но еще вынужден доказывать соответствие этой должности, защищать свое реноме. И он вновь и вновь перелопачивал собственные мысли, обосновывал правильность своих действий, выявлял грубейшие ошибки своих противников, восстанавливал всю историю войны с рутинерами.

Открыто она началась с приездом управляющего Скирдова из-за границы. Тут и широкое совещание, участники которого были подобраны тенденциозно. На нем практически заткнули рты вдохновителям и исполнителям встречного плана, начиная от главного инженера, плановиков и кончая Марой Сахаркевич. Тут и бедлам на строительных площадках, задержка и порча поступающего оборудования по вине самозваных комиссаров, уполномоченных. Тут и ломка структуры строительных управлений, создание так называемых комплексных бригад, и никто иной, как Скирдов, узаконил их репликой: «За ними будущее». Тут и сплетни о его семейных делах, которые наверняка распространял Таранов. Наконец, побоище на совещании в крайкоме партии…

Да, наступила пора действовать решительно. Остановись он на ведомственной иерархической лестнице, и его послание застряло бы в недрах канцелярских бумаг, а сейчас в один день две телеграммы с вызовом, причем в министерство на понедельник, в ЦК — на среду. Хороший знак, зашевелились на всех министерских этажах.

Догадки Магидова подтверждались. Знакомые работники отделов, управлений, главков были изысканно приветливы, расспрашивали Андрея Ефимовича о здоровье, о сибирской погоде, как он переносит длительные полеты и большую высоту, хорошо ли устроился в гостинице, приглашали обедать в министерскую столовую. Охотно рассказывали о положении дел на других крупных стройках, о новых главках, объединениях, о создании электронно-вычислительной техники специально для строительных комбинатов.

Но скоро любезность министерских работников стала настораживать Магидова: неужели они не знают, ради чего он оказался в Москве? Почему ни один из собеседников не попытался поддержать или хотя бы подбодрить его, посоветовать, с чего или с кого начать рассмотрение поставленных им вопросов? А когда Андрей Ефимович вызывал их на откровенный разговор, деликатно уклонялись от него, дескать, не могут вмешиваться в прерогативы руководителей.

На второй день Магидов вновь напомнил о себе в секретариате. Ему сообщили: в первой половине дня — коллегия, во второй — министр будет в Совете Министров. И посоветовали обратиться в управление кадров. Там его принял рядовой инструктор, и не за тем, чтобы объяснить, кто и когда его примет, а, по всему видно, высказать свое заключение. Андрей Ефимович, не скрывая недовольства, спросил:

— А где начальник управления кадров?

— На одной из крупных строек Подмосковья. Возникли срочные вопросы, — ответил инструктор. И прибавил: — Ваше письмо у меня, Андрей Ефимович.

— И что вы собираетесь с ним делать?

— Рассматривать…

— Послушайте… Как вас звать?

— Иван. Иван Иванов.

— Послушайте, Иван Иванов, в письме министру подняты проблемы государственного значения.

— А нам показалось, что в нем все-таки превалируют личные вопросы.

— Кому это нам? — перебил Магидов.

— Ну, мне.

— Когда будет начальник управления кадров?

— Не знаю. У вас в номере гостиницы есть телефон? Разрешите, я запишу. Появится — позвоню. А это мой. — Он протянул записку…

Магидов был взбешен. Чего угодно, но такого обращения с ним он не ожидал: допустили только до клерка министерства. Значит, и здесь, в верхах, идет закулисная работа, и здесь тот же метод решения его вопроса: в потемках, при спущенных шторах. Что ж, еще одно подтверждение бездушного отношения к руководящим кадрам сибирских строек. Сибирских, а не южнобережных, черноморских. Завтра у него будет возможность доложить в ЦК и об этом.