После отбоя

Ровно в девять утра Магидов был на площади Ногина у внушительного пятиэтажного здания. В бюро пропусков на Андрея Ефимовича уже была заявка, в которой предусмотрительно указаны подъезд, этаж, номер комнаты. Магидова удивила тишина и отсутствие посетителей в длинном коридоре, через который он проходил. Видимо, прилив посетителей начинался позже, а ему, приезжему, да еще сибиряку, сделано исключение. Вот и номер комнаты, табличка на двери с фамилией человека, который его ждет, странно лишь, что не указана должность этого человека. Кто он: инструктор, инспектор, заведующий сектором, отделом? Это, было очень важно для Магидова.

Он постучал в дверь, услышал голос: «Входите!»

— Андрей Ефимович Магидов? — спросил поднявшийся из-за стола молодой человек и протянул руку. — Присаживайтесь. — Потом раскрыл папку, достал из нее бумаги, среди них Магидов узнал и свое письмо. Да и хозяин стола не делал из этого секрета, он положил объемистый конверт перед собой. — У вас есть что-нибудь добавить к тому, что изложено здесь? — Он указал на письмо.

Магидов задумался. Его все еще обескураживало, что он не знает, с кем имеет дело, на каком уровне пойдет разговор, на дверной табличке лишь значилось «А. К. Семенов». И вместе с тем подкупала доверительная простота молодого человека, спокойная, деловая обстановка. Наверно, потому и нет движения в коридоре, что заранее обозначают день и час приема и посетителям нет необходимости толкаться у дверей. Да, в этом высоком учреждении можно говорить откровенно и обо всем. Он твердо ответил:

— Есть.

И признался, что обратился в ЦК после долгих и мучительных колебаний, когда убедился, что ни в тресте, ни в главке, ни в министерстве не хотят по-настоящему разобраться в истинных причинах провала плана текущего года Алюминстроем.

— Вы были в министерстве?

— Считайте, что нет. — Он рассказал о встрече с работником отдела кадров, представив это как новое доказательство безразличного отношения министерства к крупным стройкам Сибири или того хуже — нежелания выносить сор из избы.

— Вам важно не как рассматривают, а кто рассматривает, — заметил Семенов.

— Зачем вы упрощаете вопрос? Мной поставлены кардинальные проблемы строительства: внедрение автоматизированной системы управления, правильное использование материально-технических ресурсов, рабочей силы.

И Магидов со сноровкой опытного бойца вставлял обойму за обоймой в уже не раз испытанное им оружие, не переставая наблюдать, какое впечатление производят его доводы на слушателя. Если работник ЦК действительно внимательно вчитался, вдумался в строки письма, обстоятельно разобрался в поднятых вопросах — остановит, если пробежал наспех, рассчитывая на манускрипты, покоящиеся на его столе и наверняка опровергающие доводы Магидова, — выслушает и, возможно, заново переоценит эпистолярное «искусство» чужих холодных рук. Одно дело — бумага, другое — живой человек.

Семенов слушал. Слушал внимательно, изредка делая пометки в своем блокноте, и лишь однажды мелькай взглянул на наручные часы. Андрей Ефимович понял намек и завершил рассказ внушительной концовкой:

— Необъяснимо, как можно устраивать гонение на людей, которые проводят в жизнь перспективные планы, досрочно вводят в строй пусковые объекты, выполняют требования партийных и государственных органов?

— Андрей Ефимович, вы курите? — после продолжительной паузы спросил Семенов.

— Только при крайнем возбуждении.

— Надеюсь, вы спокойны?

— Я искренне благодарен за то внимание, с которым вы выслушали меня.

— Тогда устроим перерыв без сигаретного дыма. Вы завтракали? Наспех? Налево, в конце коридора, есть буфет, можете что-нибудь съесть, выпить чашечку кофе. Встретимся через полчаса…

После завтрака Андрей Ефимович зашел в знакомую комнату, и его рука невольно потянулась за сигаретой: у Семенова был Иванчишин. «Все, сражение проиграно!» — обреченно подумал Магидов. Но это была минута слабости, он вдруг почувствовал прилив новых сил, воинствующий азарт: да, боролся, борется и будет бороться за свои права, за справедливость, которая должна восторжествовать, будет отстаивать правильность взятого им курса в строительстве. Да и в Иванчишине после пристального взгляда он увидел что-то новое, непривычное. Нет той мальчишеской порывистости в движениях, в жестах, появилась какая-то степенность, солидность, что ли. Возможно, и в мышлении, в оценке событий стал умереннее, да и драться не за что: там он бился за кресло главного инженера, а сейчас оно ему ни к чему.

— Вы знакомы? — спросил Семенов.

Магидов нашел в себе силы приветливо улыбнуться и первым протянуть руку Леше, как его звали в тресте и за что его осуждал Магидов, считая это панибратством, заигрыванием с подчиненными.