После отбоя

Колька снова поднялся, откинул волосы с глаз, выпятил куриную грудь, откашлялся и начал посвящать простых смертных в свое хобби. Он сдирает этикетки со спичечных коробков, у него их сотни. Вечерами дежурит у гостиницы «Интурист» и выпрашивает коробки. Потом начал доказывать: скоро спичечные этикетки приобретут большую ценность, уже сейчас пятьдесят процентов иностранцев предпочитают газовые зажигалки спичкам…

Опять на лице Степана Степановича отразилась досада, он справедливо решил, что ему нечего делать в этой компании, и прошел в свой кабинет. Микаэла Федоровна удалилась на кухню. Остальные тоже встали из-за стола. Талка подошла ко мне, спросила:

— Боря, почему ты промолчал?

— Я не люблю словечко «хобби».

— Разве в нем дело? — Талка обратилась к гостям: — Ребята, идите сюда! — Те приблизились. — У Бори тоже есть свое увлечение: он собирает книги, проспекты, литографии о Венеции.

— Зачем? — скривился Шпак.

— Хочу снять там квартиру.

— Гы-гы-ы, — загоготал Колька.

— Прынц! — съязвила Иришка.

— Перестаньте кривляться! — прикрикнула Талка. — Боря, расскажи нам все-все об истории этого города.

— Всего я сам не знаю — отдельные кусочки. Это город с великим прошлым, но лишенный будущего…

Вошла Микаэла Федоровна, увидела, что ребята сгрудились вокруг меня, а Наташа даже держит за руку, и жестковато посоветовала:

— Молодые люди, уже поздно, пора расходиться.

4

Бригадир Колотов с утра взвинчен: надо ставить опалубку под фундамент, а Митька Прыщов не вышел на работу.

— Разрешите мне попробовать, — сказал Борис, кивнув на штабеля досок.

— Попробовать! — взорвался бригадир. — Это не манная каша.

— Догадываюсь!

— Болтун! Беги за Митей! — приказал Колотов.

— Куда?

— Куда угодно: на квартиру, в пивные, но без него не возвращайся.

Точкин, наверно, ответил бы дерзостью, если бы не набежала невольная улыбка: бригадир готов был разорвать на куски Прыщова, но тем не менее называл его ласково — Митя…

Борис вернулся без Прыщова — тот находился в вытрезвителе.

Не успел Колотов переварить это сообщение, в бригаду прибыл начальник строительного управления Леша Иванчишин, как дружески звали его подчиненные за жизнерадостность, кипучую энергию, за то, что выдвинулся из их же рабочей среды, за то, что он бывший старшина, пограничник. По его мрачному виду все поняли: Леша уже знал о ЧП в бригаде. Он сделал полуокружный жест, приглашая всех собраться около него.

— Кто умеет держать в руках плотницкий инструмент?

— Я, — отозвался Точкин.

— За опалубку возьметесь?

— Попробую.

— Действуйте!

А о Мите ни слова, будто его не было на свете. Борис подивился, но позднее додумался: говорить о Прыщове — значит бить бригадира, а Леша, видно, не хотел этого.

К Борису подошел бетонщик Тимофей Бобров. Он был года на два старше Точкина, славился невозмутимым характером и недюжинной силой, к бетону прикипел, не уставал доказывать: вся сила в фундаменте. Обижался, что люди видят только то, что на поверхности, не понимают: не будь в земле литых бетонных плеч, не будет и надстройки. Бобров имел третий разряд, мог бы по практике сдать на четвертый, но не хватало теоретических знаний, которые оказались для него тяжелее бетонного фундамента. Он добродушно спросил Точкина:

— Ты, того, не хвастанул перед начальством насчет опалубки? Дело мудреное, можно зараз несколько самосвалов бетонного раствора загубить.

— Помогите.

Точкин развернул чертеж, но Тимофей отмахнулся:

— Ты уж тут сам колдуй, а я подсоблю притащить столбы, доски, распилить, подать, поддержать, подсыпать. Словом, что тяжелее — на мой хребет наваливай.

Они забыли про обед. Бобров хотя в чертежах не очень разбирался, но, какой крепости должна быть опалубка, знал твердо. Удивляла Бориса позиция бригадира: несколько раз заглянул в котлован — и ни слова. То ли ждал, когда опалубка развалится и он погонит взашей непрошеных мастеров, то ли начальник управления приказал не вмешиваться в их работу.

И действительно, когда опалубка была готова, в котлован спрыгнул Иванчишин, придирчиво осмотрел сооружение, вроде бы остался доволен, но все же спросил:

— На глазок?

— Никак нет, по расчетам, — ответил Борис и протянул схему, испещренную цифрами.

Леша вместе с бетонщиками начал выверять глубину, отвесность стен, горизонтальность дна, опробовал крепление опор, стен и только после этого, по-мальчишески растроганный, обнял Точкина и Боброва:

— Молодцы! И скоро, и споро. Если и дальше так пойдет — перекроем месячный план по закладке фундаментов. Принимайте раствор! — И с завидной легкостью выбрался из котлована…

Когда кузов самосвала навис над опалубкой, водитель включил подъемник, передняя часть кузова тяжело полезла вверх. Борис так разволновался, будто раствор бетона заполнял не секцию котлована, а перекрывал Енисей. Затем вторая машина, третья… Теперь уже хозяйничал Тимофей Бобров, он с силой перемещал раствор, стараясь на всю глубину проработать, уплотнить каждый кубический дециметр бетона. Притом сделать это быстро, пока раствор еще разогрет и от него исходит парок с каким-то резковатым запахом отсыревшего погреба.