После отбоя

— Ребус, — словно про себя сказал Снегов. — Давайте вместе разгадывать.

— Ребусы-то на досуге, нам бы плиты, — попросил Иванчишин.

— Такие же, какими выкладывали дорогу? — грустно пошутил директор. — Понимаете, товарищ Иванчишин, ворочая ежедневно сотнями тонн железа и бетона, какие-то пять машин можно бы посчитать мелочью. Ну извинились бы, заменили, и дело с концом. Но для нас это, если хотите, вопрос воинской чести. Мы с Василием Романовичем, — повернулся он к главному инженеру, — иногда свой завод сравниваем с боевым кораблем. И вдруг в корпусе этого корабля — неожиданная пробоина. Есть от чего впасть в тревогу. Наши люди категорически отрекаются даже от возможности такой подлости. Я не могу им не верить и потому прошу персонально вас, как члена парткома, поискать виновников по своим каналам. Найдете — буду признателен. А послезавтра с десяти утра будет поступать продукция для вашего управления. Василий Романович, проведите пограничника по заводу, покажите в натуре, что к ним прибудет.

На заводе работала вторая смена. Иванчишин подметил, что с приближением главного инженера рабочие становились внимательнее, приветливее, хотя и не оставляли работу. И сам Князев кого дружески тронет за плечо, кому козырнет, протянет руку, с кем здоровается на расстоянии, походя поясняя процесс производства, некоторые мысли по дальнейшему улучшению продукции.

— Мы, грубо выражаясь, не только гоним план, но и постоянно экспериментируем. Некоторые наши железобетонные конструкции морально устарели, их надо облегчать и укрупнять, это повысит качество строительства, ускорит работу монтажников. Но вот парадокс: сами заказчики и строители об этом не хлопочут — гоните такие, какие есть, только быстрее. Не тревожит состояние дел на заводе и главк…

К Князеву подошел рабочий, кратко, по-военному доложил:

— Не можем запустить электровибратор…

Василий Романович не дал договорить, быстро зашагал в другой конец цеха. Через несколько минут там пронзительно завыл мотор, сгущая без того плотный гул цеха.

— Конечно, нам легче выдавать продукцию в тоннах: и план перевыполняется, и премиальные растут, — продолжал Князев прерванный разговор. — Ну а как поступить со своей совестью? Ведь она неотступно следует за тобой, противится фальши даже в малом, а уж когда вопрос касается государственных интересов… Извините, наступил на больное место, — спохватился Василий Романович. — Подходим к цеху, что готовит для вас плиты покрытия.

Здесь шла спешная работа. Лязгали бетоноукладчики, завывали электровибраторы, рабочие производили укладку бетонного раствора в формы, проверяли качество, уплотнение смесей. В конце цеха уже хозяйничали работники ОТК, отсюда мостовой кран уносил изделия за пределы цеха. Главный инженер ласково похлопал перчаткой одну из плит, объявил:

— А вот и, как говорится, товар лицом. Послезавтра в десять утра он будет у вас.

— Завтра, Василий Романович, завтра! — упрашивал Леша.

— Не могу, они должны затвердеть и еще раз попасть под надзор ОТК.

— Тогда хоть не к десяти, а к девяти утра.

Они вышли во двор. Выпуклые глаза подсиненных звезд на темном небе предвещали морозную ночь. А завод дышал теплым, влажным испарением, и здесь чувствовалось натужное завывание моторов. Они остановятся только в полночь, но полноценного отдыха все равно не получат. Ночью пойдет профилактика, очистка и смазка каждого узла бетоноукладчиков, подготовка всех технических средств, всего оборудования к бесперебойной работе утренней смены.

— Товарищ лейтенант, что это за аппендикс присосался к основному корпусу?

— Это и есть возбудитель нашего беспокойства. На заводе нет метра свободной площади, хозспособом возвели вот эту пристройку, в ней и экспериментируем. Но в массовое производство новые конструкции запустить не можем. Действующие цехи не остановишь, перестройка на ходу замедлит строительство алюминиевого завода. Дешевле и разумнее строить новый корпус, но пробить этот вопрос невозможно. Нас уже зовут дезорганизаторами, смутьянами, чуть ли не вредителями. — Князев взглянул на часы. — Поторопимся, директор ждет нас.

Кузьма Прокофьевич закрыл папку с чертежами, поднялся:

— Ну, как наши танкисты?

— Тяжелая у них работа, — посочувствовал Иванчишин.

— Да, не мед. Многовато ручного труда, слаба вентиляция, повышена влажность. Стараемся облегчить. Разработали более прогрессивные металлические разборные типы форм, в которые закладывается смесь, принципиально новые железобетонные конструкции — легче, проще, экономичнее, — добиваемся изменения процесса производства. Но в какой борьбе все это рождается! Вот где можно устать, — сказал директор, метнув взгляд в сторону Иванчишина.

Леша мгновенно покраснел. Надо же было ему обронить эту беспомощную фразу о своей усталости при прошлой встрече, но, заметив во взгляде директора не укор, а скорее добрую иронию, немножко успокоился и бодро спросил:

— А с кем боретесь?