После отбоя

И эту тактику раскусил Леша: предупреждения Митрофана всегда шли постфактум, значит, Колотов сотворил что-то из рук вон выходящее. Иванчишин собирался к кровельщикам, но вынужден был изменить маршрут и направился в бригаду Колотова. Первое, что пришло на ум: «В вытрезвителе». О таких происшествиях начальство узнает первым…

На подходе к корпусу Лешу остановил бетонщик Митя Прыщов, неуклюже козырнул:

— Привет, начальство, а я как раз шел к тебе с жалобой: почему бетонщика четвертого разряда не допускают к работе? Почему, я тебя спрашиваю? Только у одного меня четвертый разряд, остальные молокососы.

— Ты пьян! — брезгливо поморщился Иванчишин.

— Йя? — искренне удивился Митя. — Со ста граммов? — Он снова попытался козырнуть, но покачнулся, едва удержался на ногах.

— Подлец! На работе…

— Н-не по своей вине.

— А по чьей? — спросил Леша. Он обычно не разговаривал с пьяными, а брал за шиворот и выталкивал вон, но сейчас напряженно ждал, что вырвется фамилия Колотова. — По чьей? — повторил Иванчишин.

— Погода. Она подвела. Вчера не работали? Не работали. Откуда я знал, что сегодня раз-раз-разведрится?

— Вон со стройки! И больше не появляйся здесь ни пьяный, ни трезвый.

— Тогда, тогда и Колотова выгоняй. Мы, того, вместях… А его не выгонишь, духу н-не хватит. Дружки.

Леша отвернулся от Прыщова, зашагал к нулевому циклу, где работали бетонщики. Его вдруг начал бить озноб от нервного напряжения, от предстоящей встречи с бригадиром.

Бетонщики толкали друг друга, подпрыгивали, грелись. От группы отделился Тимофей Бобров, пошел навстречу начальнику управления, доложил:

— Опять раствор задерживает. — И прибавил: — То густо, то пусто.

— Где Колотов?

— Сегодня не выходил, а вчера первую половину дня работал.

Иванчишин подал знак, чтобы рабочие придвинулись к нему ближе, и ледяным голосом объявил:

— С сегодняшнего дня бригадиром бетонщиков назначается Тимофей Бобров!

— Но… — хотел что-то сказать Бобров и запнулся на полуслове.

Начальник управления резко повернулся и зашагал прочь.

Скверно было на душе у Леши, очень скверно. Колотов, бывший пограничник, зачинатель стройки, опускался на его глазах. «Все можем, — с горечью думал Иванчишин, — устанавливать с ювелирной точностью железобетонные конструкции под электролизные ванны, монтировать карнизы на головокружительной высоте, наводить кровлю в лютые морозы, а удержать человека от дурных поступков — не в силах».

Иванчишин направился в бригаду монтажников, подивился: на правой стороне корпуса осталось всего два пролета, сегодня могут закончить. Когда успели? Устанавливали стеновые панели три человека во главе с Аникеевым. Он выразительным движением рук семафорил крановщице и тут же сдержанно подсказывал своим помощникам: «Спокойно. Чуть на себя. Еще чуть. Так держать. Осторожно, сажаем». А стропальщик уже поддевал на крючья очередную панель.

Леша ликовал: как быстро набирает силу молодежь, работают хорошо, красиво, будто «сажают» фанерный лист, а не глыбищу в тонну весом! И мороз нипочем, лишь щеки румянит. Отдохнули минутки две, и снова все внимание медленно опускающейся панели.

Потом направился к штабелю стеновых панелей, подсчитать, хватит ли на стену. Там хлопотали бригадир Чупрунов и Калминш. Ян обваривал, а точнее, переобваривал закладные панели, он забраковал работу электросварщиков.

— Ян, давно занимаетесь браконьерством? — пошутил Иванчишин.

— А что делать? Разве на таких закладных будут держаться панели?

— Вы не сомневайтесь, у Калминша это четвертая специальность, — успокаивал Чупрунов.

— Я не сомневаюсь, а радуюсь. — Леша осмотрел работу Яна, похвалил: — И добротно, и художественно! Но хотелось бы взглянуть на того бракодела, что до вас руку приложил, а заодно и оторвать эту руку.

— Вон, подпирает колонну, — указал Калминш рукавицей на электросварщика.

Позвали. Неохотно, но подошел. Каска сдвинута набок, в глазах мутные разводы, лицо нестарое, но одутловатое, с синеватыми мешками под глазами, нос сизый, на подбородке рыжая щетина недельной давности, полушубок замызганный, весь в дырках от ожогов. Не дожидаясь, когда его начнут упрекать, электросварщик сам пошел в наступление.

— Не имеете права отстранять от работы, у меня пятый разряд, — тяжело ворочая языком, проговорил он, кивая на бригадира.

— Откуда? — спросил Иванчишин.

— Из СУ-двенадцать. — И начал оправдываться: — Кто ж его знает, куда он повернет?

— Кто?

— Ветер. Думали, и сегодня загудет, не даст варить, а рабочему человеку без дела — труба.

Леша брезгливо поморщился — все пьяницы на одну колодку. Только что бетонщик Прыщов обвинял разведрившуюся вопреки его желанию погоду, пугал «обидчиков» своим разрядом, и этот долбит, как дятел. Иванчишину вдруг так захотелось нанести боксерский удар по этому обрюзгшему, состарившемуся раньше времени лицу, едва сдержался, заговорил зло:

— Ты хоть не причисляй себя к рабочему классу. Вон они, рабочие, — указал он на монтажников. — Стояли на защите Родины — мужали, после армии — вновь на передовых позициях строек, заводов. А ты — гнойник на теле рабочего класса. Дай таким расплодиться — пропьют Россию.