После пламени. Сборник

Первое чувство, которое я испытал при виде балрогов,— интерес. Интересно биться одному против десятка. Поединки уже надоели.

Я послал им навстречу волну пламени — и застыл в изумлении, как мальчишка: то, что заставляло майар корчиться, осталось просто незамеченным ими!

Земля — горит. Наверное, горит воздух. Сам видел, как горит вода.

Но огонь не может быть сожжён!!

Нехитрая истина.

Испугаться я не успел — балроги были уже близко. Я только успел осознать, что должен один биться против десятка и что каждый бич вдвое, если не втрое длиннее моего меча. Дерзкий смех иссяк, у меня было лишь несколько мгновений, чтобы собраться перед боем, который, скорее всего, станет последним.

Смерти я не боялся. Мне, потерявшему всё, чем я дорожил, она была уже не страшна. Я был готов к ней, собираясь вызывать Мелькора на бой.

Что ж, значит, я погибну в бою не с ним.

После первых же ударов выяснилось, что кое-что против балрогов я всё же могу. Их бичи меня не жгли, хотя кольчугу разрывали. Мне, окружённому, оставалось только одно — поднырнуть под бич того, кто меньше всех этого ждёт. Поднырнуть и нанести удар.

Если бы я мог прорубиться к скале, чтобы закрыться хотя бы сзади!

Спина, кажется, уже стала сплошной раной. Не было никакой возможности дотянуться до Пламени, чтобы как-то восстановить силы, но это было уже и не нужно. Оказалось, что мощь можно черпать из гнева.

Гнев меня ослепил. Действительно ослепил — на меня накатила чернота. Такое со мной бывало редко, но когда случалось — потом говорили, что я совершал невозможное.

Раны я чувствовать перестал.

Руки и меч действовали помимо моего сознания.

7

Сыну Финвэ надо было учиться жить заново. Заново, потому что прежняя жизнь — оборвалась.

И не в тот час, когда он рухнул без сил, а чуть раньше — когда Мелькор приказал оставить его в живых.

Против друга воевать трудно. Против бывшего друга — легче лёгкого.

Против того, кто вторично спасает тебе жизнь,— невозможно.

Феанору надо было начинать всё заново.

А вот для других жизнь — продолжалась. Там, за стенами Ангбанда.

Там была война.

Война, кончившаяся для предводителей, но только начавшаяся для их войск.

Через несколько дней, едва придя в сознание, Феанор снова потребовал встречи с Мелькором.

Теперь он отлично знал, о чём им стоит говорить.

⁂

— Рассказывай.— Тон приказа был неуместен, но на другой Феанор был сейчас неспособен.— Рассказывай, что произошло за те дни, что я тут валялся.

Мелькор усмехнулся:

— О-о! Вижу, ты пошёл на поправку.

Глаза его, впрочем, оставались серьёзными.

— Я отправил Маэдросу твой «труп»,— жестко сказал Мелькор.— А заодно распорядился передать ему, что больше смертей не желаю и готов обсудить условия мира. Посланные должны вернуться завтра.

— Зачем ты это сделал?! — Феанор вскочил, забыв о ранах. Ему едва начало казаться, что прошлое хоть отчасти вернулось, что Мелькор снова может стать ему братом, как вдруг… зачем?! — Я что, сам не мог поговорить со своим сыном?! Мальчишки…— Феанор зажмурился в ужасе, представив себе, что будет с Маэдросом и прочими, едва они узнают о смерти отца, и в гневе нолдо закричал: — О каком мире можно говорить, если они назовут тебя моим убийцей?!

— Ляг,— в голосе Тёмного Валы послышалось раздражение.— Не то я прикажу привязать тебя к ложу до тех пор, пока ты не выздоровеешь или не научишься хоть какому-то подобию выдержки.

Дождался, пока нолдо уляжется, и продолжил чуть мягче: