После пламени. Сборник

И вот тогда я благословил Манвэ за эту ссылку. И тогда я сказал себе: война Мелькора — это не моя война.

Я ошибался, полагая, что у меня нет никого дороже друга.

Я не знаю, кем я дорожу сильнее — сыновьями или им.

И знать не хочу.

9

— Феанор, — тихо сказал Мелькор, и в голосе его не осталось и следа давешней жёсткости,— у меня действительно нет другого выхода. Мне жаль…

Помолчал, отвернувшись к окну, потом снова взглянул на нолдора — тем, особенным, теплым взглядом, который доводилось видеть лишь его близким друзьям.

— Я заключу мир с твоими сыновьями, я отдам им южные земли и не стану вмешиваться в их дела,— для Мелькора, который привык «вмешиваться» всегда и во всё, это был истинный подвиг.— И я позабочусь о том, чтобы ты мог следить за их жизнью.

Феанор молчал, кусая губы, потом заговорил, и его негромкий голос дрожал от напряжения:

— Мелькор, я прекрасно понимаю, что мне теперь нет выхода из Ангбанда. Но надо объяснить мальчишкам, что я жив. Только им; они сохранят эту тайну. Иначе… ты убил моего отца… молчи, сейчас речь не об этом!.. теперь мальчишки уверены, что ты убил меня… Они не остановятся, пока ни отомстят. А отомстить они…— Феанор не договорил.

То, чего он так пытался избегнуть, свершалось.

— Надо сказать им, что я жив.— Он почти просил.

— Они уже видели тебя мертвым. Они не поверят. Но даже если бы это было не так… Феанор, узнай твои сыновья, что ты в плену, неужели ты считаешь, что они не попытались бы спасти тебя любой ценой? А если сказать им правду — примут ли они её?

— Что ты сделал со мной… — в этих словах не осталось ни гнева, ни упрёка, была лишь обречённость.— Зачем было сохранять мне жизнь, если ты отнял то, что её составляло…

10

В тёмных глазах Ниэнны было почти обвинение.

— Брат, когда-то я спасла этому мальчику жизнь. Он дорог мне! Чего ты хочешь от Феанора, Мелькор?

Она боялась за своего воспитанника — боялась лишь потому, что я проявил к нему интерес. Она, та, что называла меня братом, не доверяла мне. Они все относились ко мне, как к волку, забравшемуся в овечий загон. Только, в отличие от волка, у меня не было выбора.

— Мелькор, ты желаешь ему блага. Но ты хоть на миг задумался, куда приведут его твои благие намерения?!

Ну, конечно! Что бы я ни делал, что бы ни говорил — от меня ждали зла. Ждали так жадно, так уверенно, что у меня то и дело появлялось желание дать им то, о чём они так мечтали — и Айнур, и Дети. Зачем же разочаровывать окружающих?

А Феанор… Феанор был первым — нет, единственным, который взглянул на меня без страха. С интересом. С симпатией.

Это было — как в той, прошлой жизни, в Эндорэ, когда я был окружён друзьями и сподвижниками, когда мы вместе обустраивали свои земли и понимали друг друга даже без осанвэ. Я уже почти забыл, как это — когда к тебе относятся без плохо замаскированной неприязни и подозрения.

— Феанор не будет скрывать вашей дружбы, Мелькор. И всё то, что несешь на себе ты, придётся нести и ему.