После полуночи

— Вы… вы просто ошибаетесь, — воскликнула она. — Сент-Врейн просто… он всего лишь… о, пожалуйста, Ксантия! О, Боже, пожалуйста, не рассказывай об этом Ротуэллу.

Миссис Эмброуз обогнула Ксантию, на ее лице появилось выражение мрачного удовлетворения.

— Бедное, бедное дитя, — тихо проговорила она. — Как я говорила, я услышала, как она весьма жалобно вскрикнула, когда я проходила мимо.

— Я не причинил ей вреда, — негромко сказал Сент-Врейн. — Не причинил и не причиню. Теперь, если вы обе будете любезны выйти, я оденусь и скажу несколько слов мисс… Мартинике.

Миссис Эмброуз бросила последний взгляд на Сент-Врейна, а затем положила руку на плечо Ксантии.

— Теперь я оставлю вас, — произнесла она. — Гибель невинности — это всегда такая трагедия. Пожалуйста, дайте мне знать, если я могу еще чем-то помочь вам.

— О, я думаю, ты уже достаточно помогла, Кристина, — огрызнулся Сент-Врейн. — А теперь, мисс Невилл, я собираюсь вылезти из этой кровати. И так как я на самом деле абсолютно голый, то очень рекомендую вам отвести взгляд.

Щеки тети Ксантии вспыхнули и она отвернулась. Миссис Эмброуз с удовлетворенной улыбкой выскользнула за дверь. Сент-Врейн помедлил достаточно, чтобы быстро, но крепко обнять Мартинику.

— Встряхнись, моя девочка, — прошептал он на беглом, безупречном французском. — Все будет не так плохо, я клянусь в этом.

Но до Мартиники только что дошел весь ужас того, что она причинила ему, и слезы выступили у нее на глазах.

— Ротуэлл убьет тебя, Сент-Врейн, — ответила она по-французски, ее голос дрогнул на его имени. — Он убьет тебя, а я не смогу вынести этого.

Он поцеловал ее в щеку, и не один, а два раза.

— Он не сможет убить меня, дорогая, — проговорит Сент-Врейн. — По крайней мере, до тех пор, пока мы не обвенчаемся.

— Убирайтесь из комнаты моей племянницы, Сент-Врейн! — Голос тети Ксантии звучал непреклонно. — Убирайтесь, или, клянусь Богом, я вышвырну вас сама, а после этого вашу одежду — если вам повезет.

Судя по ее голосу, она вполне могла попытаться это сделать. С еще одним последним быстрым поцелуем Сент-Врейн выскользнул из кровати и торопливо оделся. Если бы Мартиника не боялась так сильно за его жизнь, то вполне могла бы поаплодировать этому зрелищу. Может быть, его лицо и выглядело утомленным, но его подтянутое, грациозное тело было великолепно, особенно узкая талия и упругий изгиб ягодиц с их скульптурными ямочками там, где встречались мускулы и сухожилия. Ей отчаянно хотелось протянуть руку и провести кончиками пальцев вдоль его…

Господи Боже, о чем она думает? Ее жизнь разбита в пух и прах.

Когда он более или менее оделся, а его потрясающий зад исчез под нижним бельем и бриджами, Сент-Врейн забросил свой шейный платок на одно плечо и направился к двери.

— Я нанесу визит вашему брату в два часа, мисс Невилл, — заявил он, положив ладонь на ручку двери. — Это вас устроит?

— Ротуэлл примет вас, — ответила Ксантия, ее голос звучал строго и холодно. — И я настойчиво рекомендую, милорд, привести свои дела в порядок перед тем, как явиться сюда.

— В самом деле, мисс Невилл? — прошептал Сент-Врейн. — Тогда мне принести с собой пару пистолетов или просто избавить себя от беспокойства?

Тетя Ксантия обернулась, на ее лице застыла маска ярости.

— Не утруждайте себя! — рявкнула она. — Моего брата едва ли можно назвать джентльменом. Вероятно, он разделается с вами голыми руками. А теперь — доброй вам ночи, Сент-Врейн. Надеюсь, что вам, по крайней мере, хоть немного стыдно за то, что вы натворили.

Он помедлил у распахнутой двери.

— Больше, чем вы себе когда-либо представите, мисс Невилл, — тихо ответил мужчина. — Больше, чем вы себе когда-либо представите.

3 Поцелуй в честь помолвки

Опрятную комнату для завтраков леди Шарп переполняла ужасная тишина. Трое обитателей давно отказались притворяться, будто едят или хотя бы пьют кофе. В самом деле, лорд Ротуэлл уже разбил на части одну из хрупких чайных чашек леди Шарп из севрского фарфора, раздавив ее, словно яичную скорлупу, в своем массивном кулаке.

Теперь он бродил по комнате словно лев в клетке, попеременно то запуская руку в волосы, то ударяя кулаком по любой мебели, мимо которой ему случалось проходить.

— Перестань, Киран, — приказала его сестра. — Остановись и дай мне взглянуть на твою ладонь. Ты порезал ее?

— К дьяволу мою ладонь, — прорычал он. — К дьяволу все остальное.

— О, Киран! — Леди Шарп в прямом смысле этого слова заломила руки. — О, я никогда не представляла себе! Мне так жаль! И подумать только — именно под моей крышей!

— Это не твоя вина, Памела, — Ксантия поймала руку леди Шарп. — Это вина Мартиники, по крайней мере, частично, потому что она так говорит. Я не могу представить… Боже мой, я на самом деле не могу подумать о том, что же заставило ее совершить нечто подобное!

Ротуэлл перестал бродить и пронзил обеих леди суровым, неласковым взглядом золотистых глаз.

— Ее мать заставила ее сделать это, — проскрежетал он. — Господи Боже, сколько раз мы должны обсуждать это? Неужели ты не можешь увидеть это? Девчонка — просто копия Аннамари.