После поцелуя (ЛП)

– Господи Боже, как я страшусь ее дебюта в следующем Сезоне, – пробормотал Куэнс. Он сделал знак лакею, стоявшему позади него, и тот откатил кресло на колесах, в котором сидел виконт, от камина. – Я оставлю тебя, чтобы ты прочел письмо.

– Пустяки, – ответил Салливан, опускаясь на кушетку и пытаясь выглядеть непринужденно. – У меня в любом случае есть к тебе вопрос, Уильям, который мне не хотелось бы задавать… хм, рядом с…

– Рядом с болтушкой? – закончил Куэнс. – Тогда задавай свой вопрос. Сомневаюсь, что она будет отсутствовать долго.

– Я занимаюсь тренировкой кобылы для дочери лорда Дэршира, – начал Салливан, внимательно наблюдая за выражением лица собеседника. И вот она, легкая дрожь на худых щеках, быстро замаскированная. Значит, Куэнс знал о ней. Или о том, кто ухаживал за ней, по крайней мере. – Как давно Тилден ухаживает за ней?

– Разве тебе не следует спросить у Брэмуэлла? Он определенно лучше, чем я, знаком с интригами в лондонском обществе.

– Брэм всегда подозревает скрытые мотивы и задает слишком много вопросов.

– Хм. Такие вопросы, на которые ты не желаешь отвечать?

Салливан поерзал на месте.

– Не обращай внимания. Я спрашивая только для того, чтобы избежать любых… недоразумений, – солгал он, – так как я обязался проводить время в конюшнях Дэршира по меньшей мере еще две недели.

Виконт кивнул.

– Насколько я знаю, Тилден наносит ей визиты как раз с начала Сезона. В прошлом году на его месте были лорд Мейхью, Кларк Уинстед и еще какой-то тип, так что я не имею понятия, серьезное это ухаживание или нет.

Салливан вовсе не был удивлен, услышав, насколько популярна Тибби. Но, по крайней мере, три поклонника в прошлом Сезоне, и только один – в этом году…

– Как ты думаешь, он сделает ей предложение? – Когда он задал этот вопрос, то его челюсти сжались, а последнее слово вырвалось с рычанием. Яйца Люцифера, это не может быть ревность. Только не после двух поцелуев и в три раза больше разговоров. Которые были больше похожи на споры.

– Думаю, что он может, – ответил Куэнс. – У Данстона нет причин не одобрять эту партию, и я не могу подумать, что и ее семья станет возражать. – Он склонил голову набок, ранняя седина на его висках отливала серебром в свете камина. – Это поможет тебе избежать любых недоразумений?

Коротко и мрачно улыбнувшись, Салливан кивнул.

– Она кажется довольно приятной; полагаю, я не смог удержаться от удивления, узнав, что встретил кого-то, кто рассматривает возможность добровольно связаться с Данстоном и его старшим щенком.

– Ах. Я так и думал. У меня отказали только ноги, Салли. Мой мозг все еще достаточно проворен.

– Ты все равно задаешь меньше раздражающих вопросов, чем Брэм.

– Я приму это как комплимент. Прочти письмо Финеаса, а Эндрю, что рядом со мной, принесет нам немного кларета.

Пока Куэнс сидел у окна в кресле на колесах и молча рассматривал сгущающийся на улице сумрак, Салливан развернул письмо Фина Бромли. Фин был причиной, по которой его прежде всего пригласили войти в парадную дверь Бромли-Хауса; очевидно, семья так отчаянно ждала новостей о капитане – нет, теперь уже о майоре, согласно письму, – что готова была пустить в дом любого. Ему определенно не приходила в голову другая причина, по которой Кэунс позволил бы распутнику с репутацией Брэма Джонса находиться в одной комнате с его младшей сестрой, и не важно, кто кого больше боялся. Помимо этого, Уоринг полагал, что Куэнс пытается постепенно вернуть Фина обратно к цивилизации. Сначала – его друзья, затем – он сам.

Но, несмотря на скрытые мотивы и на странность того, что его пригласили поужинать с виконтом и его семьей, Салливан был рад этому. Уильям Бромли и его младший брат Финеас обладали схожим интеллектом и остроумием, и сейчас он испытывал к искалеченному патриарху почти такую же привязанность, как к Фину и Брэму. Они называли себя братьями по оружию, и так оно и было. Салливан определенно чувствовал более близкое родство с ними, чем с настоящим сводным братом. Предполагаемым сводным братом, так как никто не потрудился признать его, юридически значимым образом.

Уоринг одернул себя. Он никогда особенно не любил предаваться воспоминаниям. Они слишком часто оставляли горький привкус у него во рту. Настоящее намного больше устраивало его. И, достаточно странно, даже когда оно включало Изабель Чалси и сопутствующие ей сложности.

Салливан резко сел прямо. Резкий скрип его парадной двери внизу прекратился, но он знал, что это ему не послышалось. Он специально оставил дверь скрипеть – с привычками старого солдата трудно расстаться.

Скатившись с кровати и тихо натягивая брюки, Салливан бросил взгляд на занавешенное окно. Едва заметные лучи света проникали из-за одной стороны тяжелой голубой шторы. Только-только рассвело. Слишком рано для экономки, а никто из других его работников никогда не вошел бы в дом без стука.