После праздника

Ну а еще, конечно, на асфальте рисовались классы и из дома приносилась бельевая веревка, которую, чтобы утяжелить, мочили в луже, а потом, взявшись за оба конца, ударяли ритмично о землю и прыгали.

И были лучшие, непобедимые прыгальщицы, умевшие и крест-накрест, и на одной ноге, и на другой, — худенькие, в коротких, перешитых, верно, из материнских темных юбках, из-под которых виднелись их голубые, сиреневые, салатовые штанишки, придерживающие рубчатые чулки.

Были также превосходные мастера ловить мяч, которых все старались заполучить в свою команду, чтобы с их помощью набрать побольше «свечей» в круговой лапте и таким образом обеспечить себе победу.

Когда эти знаменитости выходили во двор, их встречали почтительно и восхищенно, ожидая с восторгом того момента, когда они продемонстрируют всем свое мастерство.

А знаменитости важничали, капризничали, характеры их портились по мере роста славы, но, когда начиналась игра, они преображались, их лица загорались вдохновением, ведь вдохновение является именно тогда, когда человек сознает, что ему что-то удается, что он достиг в этом некоего уровня, — вдохновение сопутствует мастерству, так же как и мастерство вдохновению.

Но в детском коллективе главными качествами признаются не всегда те, что ценятся в обществе взрослых. Верно, поэтому иной раз удивляют впоследствии судьбы бывших ребячьих лидеров. И хотя не ты, а он считался самым смелым, самым ловким, самым удачливым в вашем дворе, узнав, что жизнь его сложилась совсем не так, как ожидалось, ощущаешь почему-то обиду, разочарование, грусть. Чувство такое, будто тебя обманули. Хотя ведь не ты, а он…

Но ведь тогда вы все вместе именно его выбрали…

…У него были светлые волосы, косо падающие на лоб и очень коротко состриженные с затылка, так что обнажалась даже синеватая кожа головы. Глаза — темные, быстрые, узкие, короткий вздернутый нос и пухлые губы, которые он имел обыкновение покусывать. Впрочем, трудно сказать что-либо определенное о его лице, потому как оно постоянно менялось, но выражение нетерпения удерживалось на нем всегда — и вот оно-то и запоминалось.

Во дворе он появлялся неожиданно и каждый раз почему-то нарушая свои обещания. Говорили: «Федька сегодня, сказал, не сможет быть», — а он вдруг приходил. Или: «Федька обещал к шести выйти», — а его не было.

Но получалось это случайно, а запоминалось потому, что его всегда хотели видеть и ждали, надеялись… С его появлением действительно все менялось: жизнь обретала темп, игра интерес, и в ней отчетливей выявлялись характеры, но вместе с тем обострялись и конфликты.

С ним хотели дружить, хотели заручиться его расположением, служить ему верой и правдой, а кто-то был тайно в него и влюблен. Все это наэлектризовывало атмосферу, накаляло страсти вокруг него, в то время как он сам — вот странность! — сохранял абсолютнейшее спокойствие и удивительно умел со всеми ладить.

Такое его поведение можно объяснить — правда, лишь по прошествии многих лет — недостаточным его интересом к жизни двора и тем, что помимо дворовых развлечений, у него, вероятно, было нечто свое, более для него важное.

И хотя многие называли себя его друзьями и даже ссорились — кто, мол, ближе к нему, — весть о Федькином отъезде пришла совершенно неожиданно и всех ошарашила: как-то вечером к телефону подошла его младшая сестра и на просьбу позвать к телефону Федю ответила, что его нет, он живет теперь в Ленинграде, учится там в училище, на моряка, и приедет только к ноябрьским, на парад, — ну и немножко побудет дома.

Его ждали, просто-таки караулили, надоедали его домашним, а он умудрился возникнуть опять-таки неожиданно и с таким видом, будто никуда и не уезжал.

Тогда на месте недавно снесенного дома ребята устроили спортивную площадку: натянули волейбольную сетку, достали даже откуда-то большой стол, ставший пинг-понговым.

Играли плохо, неумело, но с азартом — за исключением, правда, Лены, занимающейся в спортивной секции.

Высокая, длинноногая, с правильными, чуть резковатыми чертами лица, всегда почему-то нахмуренная, пасмурная, она, не произнося лишних слов, вставала у сетки, придерживая согнутой в локте рукой волейбольный мяч, — ждала, когда соберется команда.

А потом она высоким властным голосом кричала: «Пас!» — и летела, выгибаясь в плавном прыжке вверх, к мячу, била по нему с силой и казалась в эти моменты еще выше, тоньше, стройней.

Человек, умеющий что-либо хорошо делать, естественно, вызывает уважение. Лена, несмотря на свою замкнутость, хмурость, пользовалась среди ребят популярностью. Ее игру специально собирались смотреть — приходили даже те, кто был равнодушен к спорту. Эта девочка вызывала интерес еще и потому, что, в отличие от большинства сверстников, уже тогда определила свое будущее: говорила, что поступит в институт физкультуры и станет тренером.

Она уже в то время являла собой законченный цельный образ, что сказывалось и в одежде, и в манере себя вести: самолюбивая, гордая, даже, может быть, жесткая, — она выбрала цель и намерена была ее достигнуть.