После Рима. 192–430 по Рождеству. От «солдатских императоров» до Карла Великого

Крестьяне, свободные и полусвободные, искали покровительства крупных латифундистов, потому что те могли укрыть клиентов от грабежей, поборов и воинской повинности. Такое покровительство, или патронат, патроциний (patrocinium) стоило им остатков свободы. Патроциний в Италии, Галлии и Испании выражался в том, что крестьянин передавал свои угодья патрону-землевладельцу, который затем ему же и отдавал эти земли в аренду, в качестве временного держания (т. н. precario).

Сделка была выгодна обеим сторонам: покровитель мог уплатить взятку или отступное за «свободного» работника, мог защитить от захвата земли, разбойников и любезных соседей, порой немногим отличавшихся от бандитов.

Земледелец, находящийся под защитой и покровительством, ставил на своих полях камни с надписью, гласящей, что это хозяйство находится под патронажем такого-то магната. Видная отовсюду крупная надпись могла спасти от вымогательства или грабежа, связываться с частными армиями олигархов чревато — найдут и выпотрошат. Патрону же эта система была выгодна, так как увеличивала площадь имения; как мы помним, главной ценностью тогда была земля.

Здесь мы вновь наблюдаем расхождение между Западом и Востоком: на Востоке колонат был распространен куда меньше, а против патроната власти приняли действенные местные законы. Да и сам патронат отличался от западного: патронами порой выступали армейские подразделения, за мзду защищавшие крестьян от преступности и напора сборщиков налогов.

Восхитительно, не правда ли? Вообразите, что какой-нибудь колхоз на Тамбовщине обращается за помощью в ближайшую мотострелковую часть: мы вам поставляем говядину и масло для столовой, вы же отстреливаете бандитов и гоняете налоговых инспекторов!

Разумеется, цезари издавали законы, пытаясь ограничить патронат, но ни один западный император не покушался на эту систему и не пытался ее ликвидировать на корню. Самым радикальным оказался совершенно беспомощный смехотворный закон, повсеместно упраздняющий понятие патрона — нет слова, нет и патроната…

Грозные указы императоров ничего не изменили, и принцепсы в конце концов решили вовсе позабыть о проблеме. Отправить под сукно. Так было спокойнее и безопаснее, ибо самыми жестокими угнетателями-патронами были богатейшие и влиятельнейшие люди империи.

В свою очередь почти не знавшие патроната Северная Африка, Палестина и Сирия благоденствовали; неплохо жили и земледельцы Анатолийского полуострова.

Запад же стремительно катился по наклонной плоскости.

Императоры и страх

Тиберий Август говаривал, будто управлять империей — все равно что держать волка за уши. Как мы упоминали, в III веке лишь двум императорам-везунчикам удалось умереть своей смертью.

С пресечением династии Северов череда убийств и предательств в верхушке Римской империи принялась набирать обороты. Высшим приоритетом жизни принцепсов становится физическое выживание — предать и убить мог самый доверенный соратник, близкий друг или родственник. Недоверчивость и подозрительность теперь являются профессиональными качествами правителя Римской империи.

Узурпаторы всегда нуждались в поддержке значительной части армии, а посему императору приходилось следить за армейскими настроениями и доверять командование лишь тем, кто доказал абсолютную лояльность. Однако прежние заслуги приближенных и солдатские клятвы верности не избавляли правителя от опасности, исходившей от армии. Любая попытка сократить армию могла ускорить если не мятеж, то появление очередного узурпатора, которому для успеха достаточно было пообещать уволенным вновь принять их на службу.

Всеобщий страх царил и среди приближенных к трону, приводя к «превентивным убийствам»: Коммода, Каракаллу и ряд других императоров прикончили люди, полагавшие, что им грозят репрессии.

Каждая новая насильственная смерть правителя, каждый новый мятеж узурпатора означали следующий виток перманентной гражданской войны и сотни, если не тысячи, смертей. Смертью грозило императору поражение в войне с иностранным противником. Смертью грозил всякий, мысленно примеривший пурпур и считающий, что уж он-то удержится у власти. При Констанции II казнить могли лишь за то, что у человека нашелся отрез пурпурной ткани, размера которого хватило бы для императорского плаща. Безумие нарастало и усугублялось.

Страх лишал императоров понимания своей роли в государстве. Их мысли занимали не государственные дела, а удержание власти. После раскрытия заговора, истинного или мнимого, и даже после восхождения нового цезаря на престол начинались массовые чистки при дворе и в армии. Убивали потенциальных наследников, политических соперников, убивали их соратников, клиентов и родню. Страх от императора передавался военным и чиновникам, потому что они точно так же опасались своих сослуживцев и подозревали их в коварных замыслах.