После Рима. 192–430 по Рождеству. От «солдатских императоров» до Карла Великого

Аммиан красочно описал битву 24 августа 357 года, очевидцем которой был сам. Алеманнские воины закричали, что царевичи должны сойти с коней и биться пешими, чтобы, в случае неудачи, им нельзя было ускользнуть с поля боя. Хнодомар, уверенный в исходе битвы, сам соскочил с коня. В ходе сражения Юлиан остановил бегущую римскую кавалерию и вернул всех к исполнению воинского долга[29]. Неожиданно вперед вырвался отряд знатнейших германцев, среди которых сражались и вожди.

«Равные сошлись здесь с равными: алеманны были сильнее телом и выше ростом, наши — ловчее благодаря огромному опыту; те — дики и буйны, наши — спокойны и осторожны; те полагались на свой огромный рост, наши — на свою храбрость».

Но победа всегда одна, и она досталась империи. Перебив раненых, оставшихся на поле боя, римляне загнали алеманнов в реку, откуда выплыть удалось немногим. Хнодомар пытался бежать, скрыв лицо, его настигли и он сдался вместе со свитой.

«Теперь, раб чужой воли, бледный от волнения… как бесконечно не похож был он на того Хнодомара, что совершил столько ужасных зверств в Галлии и, неистовствуя на ее пепелище, изрекал свои свирепые угрозы».

В плену он вскоре умер — говорят, от болезни.

В этой битве пало с римской стороны 243 солдата и 4 офицера, сообщает Аммиан. У алеманнов насчитали 6000 трупов, лежащих на поле брани; целые груды мертвых тел унесла река.

Алеманны отошли за Рейн. Долина Великой реки снова была римской.

Битва при Страсбурге была единственной крупной победой Юлиана за пять лет, что он провел в Галлии. Сразу после сражения армия попыталась провозгласить цезаря Юлиана августом, и он приложил много усилий, чтобы помешать этому. Для него не было тайной подозрительное и ревнивое отношение Констанция, и попытка солдат воздать почести командиру могла обернуться гибелью.

Затем Юлиан обнаружил, что часть алеманнов ниже по Рейну не пожелала капитулировать и подняла очередное восстание. Пришлось построить мост в районе Майнца и совершить стремительный рейд в глубинные районы проживания алеманнов с обычным набором жестокостей, пожаров и разрушений. После того, как был приведен этот решающий аргумент, настало время традиционной дипломатии.

Аммиан сообщает:

«Сожжены были жалкие плетеные хижины варваров, множество людей перебито: одни падали под мечом, другие молили о пощаде. Когда пришли в местность, носившую имя Капеллатии или Палас, где пограничные камни отделяют область римлян от бургундов, разбит был лагерь с той целью, чтобы в полной безопасности принять родных братьев, царей Макриана и Гариобавда, которые, видя приближение верной погибели, в страхе пришли просить о мире.

За ними следом явился и царь Вадомарий, имевший место своего жительства напротив Равраков [римской колонии Августа Равракорум]. Он показал письмо Августа Констанция, составленное в весьма лестных для него выражениях, и, как подобало, был милостиво принят в качестве давно признанного самим Августом клиента Римской державы. Допущенный вместе со своим братом в лагерь, Макриан с изумлением рассматривал знамена и разнообразные украшения оружия, которые видел тогда впервые, и молил за свой народ. Вадомарий, знакомый с нашими учреждениями, так как он жил по соседству с границей империи, удивлялся также снаряжению блестяще подготовленного похода; но он помнил, что с ранней юности ему приходилось не раз видеть подобное.

По основательному размышлению единогласно принято было решение предоставить мир Макриану и Гариобавду. Вадомарию же, который явился не только ради собственной безопасности, но также в качестве посла, как проситель от имени царей Урия, Урсицина и Вестральпа, чтобы вымолить мир и для них, не оказалось возможным дать немедленно благоприятный ответ из-за опасения того, что варвары по своей склонности к вероломству, ободрившись после ухода наших войск, не станут вести себя мирно, если добьются мира при посредстве другого лица.

Когда вслед за тем их поля и жилища были сожжены, и многие из их племени взяты в плен и перебиты, названные цари сами прислали послов и так смиренно молили о мире, как будто все это совершили они против нас. Тогда и им был дан мир примерно на тех же условиях. Особенно настойчиво при этом выставлялось требование, чтобы они возвратили всех пленных, которых захватили во время своих нередких набегов».

Масштаб операций Юлиана был невелик. Он ни разу не углублялся за Рейн дальше чем на 30 миль. Показателен эпизод, когда зимой 357/358 года он два месяца осаждал шайку всего из шести сотен франков, окопавшуюся в заброшенных римских фортах. Римляне не стали их атаковать, поскольку франки были ценным людским резервом и, когда те сдались, их… отправили служить в армии Констанция.

Так или иначе, до конца короткой (увы!) жизни Юлиана алеманны были укрощены.