После Рима. 192–430 по Рождеству. От «солдатских императоров» до Карла Великого

Прошло немного лет и римляне забеспокоились: у алеманнов появился авторитетный лидер. Это был Вадомар (Вадомарий). Римляне ловко его устранили, подослав наемных убийц, но с другим лидером, Макрианом, пришлось повозиться. Аммиан рассказывает, будто один из преемников Юлиана, император Валентиниан I, трижды пытался ликвидировать Макриана, захватив его или убив. Ему мешало то одно, то другое, а чаще всего помехой было своеволие римских солдат. Магистру пехоты Северу, получившему такой приказ, ради скрытности продвижения особой группы пришлось убить случайно наткнувшихся на нее работорговцев, чей товар он, разумеется, присвоил. Что было дальше — неясно, так как в тексте большой пропуск, но, похоже, римский спецназ отвлекся от задания и не выполнил его: «…ему [Северу] помешал шум, поднятый своими же людьми, хотя он постоянно внушал им воздерживаться от грабежей и поджогов, но не мог этого добиться».

Макриан был решительно неуловим, а бардак в римских подразделениях «особого назначения» не позволял надеяться, что проблема будет решена привычным для империи способом. «Предав огню земли врага до пятнадцатого милевого столба, император огорченный вернулся в Тревиры». Дело закончилось тем, что на середине Рейна сошлись два судна, на которых состоялась встреча императора с варварским царем, и Рим признал лидерство Макриана над алеманнами.

Дорога к императорскому пурпуру

Императора Констанция II успехи двоюродного брата не радовали. Молодой командующий был опасен уже потому, что по факту кровного родства оказался единственным «наследным принцем» Римской империи, плюс Констанций хорошо знал, что армия предпочитает удачливых полководцев. Август публично высмеял победу Юлиана над алеманнами под Страсбургом в 357 году, заявив, что битвы с полуголыми дикарями — чепуха по сравнению с войной с персами, настоящими врагами римлян.

Это была не ревность к успеху цезаря, а попытка поставить под вопрос военную удачу и компетентность потенциального соперника, а, следовательно, его популярность в армии: ведь успех Юлиана означал для Констанция возможность свержения.

Лояльность Юлиана ничего не меняла в расстановке сил. Это знали при дворе, и все самые влиятельные придворные, признанные знатоки в искусстве лести, высмеяли хорошо продуманные планы цезаря Юлиана и безусловную удачу, что им сопутствовала. Повсюду распространялись глупые шутки, например, что он «больше походил на козла, чем на человека» (намек на Юлианову бороду), а «его победы начинают приедаться». «Краснобайствующий прыщ», «обезьяна в пурпуре», «грек-любитель» — никакой корректности, лишь зубоскальство и незаслуженные оскорбления.

Поочередно донося их до ушей императора, жаждавшего слышать именно такие слова, враги Юлиана пытались очернить его способности. Цезаря укоряли в слабости, трусости и — ну надо же! — в сидячем образе жизни! Одновременно порицали его излишнюю образованность и отсутствие классического образования!

Тем не менее против Юлиана император пока ничего не затевал. Он выжидал и даже решил соблюсти хоть какие-то минимальные приличия: водрузить в Большом Цирке в честь победы цезаря Юлиана доставленный из Александрии обелиск высотой 32 метра, который, как мы знаем сейчас, был создан в Египте в XV веке до н. э. при фараоне Тутмосе III.

(В 1587 году обелиск откопали расколотым на три части, отреставрировали и перенесли на площадь Сан-Джованни. Там, возле базилики Святого Иоанна Крестителя на Латеранском холме, и по сей день высится обелиск в честь Юлиана Отступника. История — дама ироничная…)

В 359 году Юлиан перенес ставку в Лютецию Паризиорум (Паризий, Париж). Остальные города на востоке Галлии были разорены нашествием алеманнов, и Париж начал постепенно крепнуть, превращаясь в один из важнейших центров Галлии и Европы — формально Юлиана можно считать основателем Парижа как столицы. Именно из Парижа в следующие два года Юлиан совершил несколько карательных походов на алеманнские территории, предавая их огню и мечу.

Когда пришлось защищать Галлию от салических франков, которые попытались переселиться на территорию империи, цезарь принял послов, выдвинул какие-то запутанные условия, сделал подарки, а когда они отбыли, скрытно последовал за ними и внезапно напал на франков. Варвары не смогли оказать сопротивление, молили о пощаде, и Юлиан «не стал пользоваться плодами победы и, склонившись к милосердию, принял их в подданство с детьми и имуществом».

Слово «салические» происходит, по-видимому, от латинского «sails», «побережье моря», а название второй ветви франков от «ripa», то есть «речной берег». Отсюда понятно, что салические франки обитали по берегам Северного моря, а рипуарские — к востоку, по среднему и нижнему течению рек. С IV века обе группы начали продвижение вглубь Галлии. При императоре Юлиане они уже прочно укрепились в провинции Токсандрия на территориях, ограниченных с юга реками Соммой и Самброй. Земли вдоль Шельды и нижних течений Мааса и Рейна стали историческим ядром будущего Франкского государства.