После Шоколадной Войны

Третий гудок, четвертый… Он представил себе звук телефонного звонка, блуждающий в невидимой пряди проводов, растянутых между комнатой, где стоял он и гостиной у Губера дома, где, очевидно, некому было подойти к телефону.

Седьмой… восьмой…

— Ладно, — подумал он. — Никого нет дома, мой шаг сделан. Как-нибудь в другой раз, — вздохнув, он собрался повесить трубку, как вдруг услышал, как кто-то произносит: «Алло», вдох и выдох, и затем снова: «Алло».

Джерри подавился воздухом: «С чего начать?»

«Алло?» — снова повторил голос все еще на задержке дыхания, уже со знаком вопроса на конце и с намеком на раздражение.

И Джерри понесло:

— Привет, Губер? Ты — как? Это — Джерри Рено, только подумал, что лишь позвоню… — так много и так быстро, слова вылетели все сразу. — Ты только что бегал? — «Черт. Все это время живя в космической тишине… я, наконец, не могу закрыть рот».

— Это ты, Джерри? — спросил Губер, глубоко набрав воздух, вероятно, только прибежав, и Джерри ему позавидовал, ему тоже захотелось бегать, прыгать, бешено нестись сквозь весенний воздух, поняв, как было важно ему выбраться из удушья и смертельного уныния квартиры, давившего его с самого возвращения.

— Это действительно я, — сказал Джерри желая, чтобы его голос звучал нормально, как у Джерри Рено, как это знал и помнил Губер.

— Рад услышать твой голос, — сказал Губер, но с какой-то долей осторожности, слова были в полном порядке, но его голос шел на ощупь.

«Давай, рожай поскорее», — подумал Джерри. — «Давай мяч, и черт с этими сигналами».

— Смотри, Губ. Могу я что-то сказать? Парочку мыслей? Во-первых, мне жаль о том дне, когда ты сюда пришел. Я не был готов, как мне кажется. На самом деле я был рад тебя увидеть, но не был готов к чему-либо другому. Имею в виду, я не был готов к Монументу. Наверное, выглядел, как дурак…

Смех Губера был легким, почти благодарным.

— Ладно, это не было твоим ежедневным «Как дела». Но сейчас выглядишь хорошо. Джерри… — и, после небольшой паузы. — Ты ли это?

— Мне кажется… да, — нужно было объяснить. — У меня все хорошо. Я готов.

— Замечательно. И Джерри, дай мне также что-то сказать, ладно? Прежде всего, я должен тебе кое-что сказать — прежде, чем все остальное.

— Смотри, Губер, я знаю, что ты хочешь мне сказать, и об этом не надо. Ты остался моим другом.

— Но мне нужно это сказать, Джерри, и ты должен выслушать, и затем принять решение. Не говоря что-нибудь еще. Дай мне… дай мне сказать тебе, что я знаю, что прошлой осенью я тебя предавал. Остался дома, словно был болен, когда ты проходил весь этот ад из-за шоколада, дрался с Джанзой…

— Но ты был там, Губ. Я видел тебя. Ты мне помог… — он почти сказал: «Ты держал меня в своих руках, когда изнутри я весь был изломан».

— Но я пришел слишком поздно. До последней минуты я был дома. И пришел на помощь слишком поздно… ладно, я это сказал. Надо было это сказать. И я не обвиняю тебя, если ты меня за это ненавидишь.

— Господь с тобой, Губер, я не ненавижу тебя. Ты же мой друг.

— Той ночью я вел себя, не как друг…

— Губер, Губер… — мягко упрекнул его Джерри, словно Губер был ребенком, которого нужно было успокоить.

— Ты дашь мне еще один шанс?

— Не нужен тебе никакой шанс. Ты — мой друг, и о каком шансе речь?

— Я больше не подведу тебя, Джерри.

— Эй, смотри, Губ. Ты же не будешь все время меня опекать. Дружба навсегда.

— По рукам, — голос Губера стал легче, прозрачней.

— Ладно. Это будет значить, что больше ни слова ни о том вечере, ни о том, как ты меня подвел или ни о чем-нибудь вроде этого. То было прошлой осенью, а это — теперь. Давай забудем о том, что когда-то случилось.

— Есть только одно, что я не могу забыть. То, что ты сказал мне в тот вечер, Джерри. Потому что это — правда. Это то, как я живу теперь. Ты сказал мне, чтобы я играл в футбол, продавал шоколад или все, что бы то ни было — все, что им будет нужно. И я это делаю, Джерри, и всегда буду делать…

От этих слов у Джерри стало нелегко на душе. Одно дело было поверить в них самому, другое — чтобы знать, что кто-то еще, твой друг, который также поверил в них. Так изменить свою жизнь из-за слов, которые кто-то тебе сказал? Джерри почувствовал, что с этими словами на него навалилась тоска, хотя и знал, что в них была правда.

— Давай больше не будем говорить об этом, — сказал он, гадая, не позвонил ли он ему слишком быстро. Может, нужно было бы подождать или не звонить ему вообще. В отчаянии от этого предмета разговора, он искал, о чем бы поговорить еще. — Ты все еще бегаешь, Губ? Ты запыхался, когда подошел к телефону.

— Точно. Я долго не бегал, но начал снова.

— Я тоже хочу бегать, — сказал Джерри, оглядываясь в комнату, обставленную бесполезной мебелью. Это был не дом, а что-то вроде кабинета врача или зала ожидания на аэровокзале.

— Эй, да ты терпеть не мог бег, — упрекнул его Губер.

И Джерри ответил на добродушный изворот Губера.

- Я знаю, но это такое замечательное ощущение, когда ты заканчиваешь бежать. Это словно удар молотком по голове…