После смерча

— Почему же? Но когда начинался такой обстрел, мы сразу же переходили в другое место. А вам нельзя менять позицию, надо тут сидеть.

— Вот и сидим. Днем снайперы следят за каждым нашим движением, а ночью периодически накрывают нас уничтожающим огнем. Пока разобрались в их тактике, много нашего брата погибло. И носа, что называется, не высунешь, сразу же минами забросают. А где же вы коня оставили? — неожиданно спросил полковник.

— Здесь, во дворе,— ответил Роман.

— Капитан, почему же за хатой не укрыли? — полковник с упреком посмотрел на офицера. Роман вскочил с места и бросился вон из блиндажа, за ним — капитан. Лошаденка лежала посреди двора, ноги ее еще подрагивали.

— Не выходите наружу! — крикнул капитан, пря­чась в блиндаже.

Роману очень хотелось подойти к бедному живот­ному, но вокруг снова загремели взрывы, в угрожаю­щей близости проносились с яростным свистом минные осколки. Роман пулей влетел в блиндаж.

— Что — добрый конь? — спросил полковник.

— Жаль трудягу... Что же мне делать? Там ведь так ждут. Сестра говорила, что блинов напечет. Теперь напечет...

Полковник задумчиво посмотрел на Романа и сказал:

— Не горюй, сынок, что-нибудь придумаем, будут у вас блины. А где спрятано зерно?

— В хлеву.

— О, тогда порядок. Фрицы, случается, и по два часа молчат, выберем время и все сделаем.

— А что мне в сельсовете сказать, куда коня дел?

— Кто там председатель?

— Наш партизанский командир.

— Я напишу бумагу, что конь убит на передовой. Капитан, возьми двух солдат с лопатами.

— Может, не стоит, ведь убить могут,— Роман уже готов был отказаться от своей затеи.

— Мы знаем, когда могут убить, а когда не мо­гут,— улыбнулся полковник.

Капитан вышел. Роман, глядя на полковника, с вос­хищением подумал: "В таком пекле сидит, а еще и шу­тить может".

— Я белорусов люблю. Сколько их на моем веку у меня прослужило! Всегда был ими доволен. Отважные, трудолюбивые, дисциплинированные.

— А вы сами откуда? — поинтересовался Роман.

— Я из Сибири, но мои предки отсюда. И я гор­жусь нашими белорусскими партизанами.

Сказав это, полковник карандашом написал что-то на листке бумаги.

— Возьми, отдашь председателю сельсовета.

Вошел капитан, за ним — двое солдат.

— Вот что, ребята, это сын фронтовика и сам во­евал в партизанах. Семья эвакуирована и находится сейчас в тяжелом положении. Помогите ему откопать зерно и отнесите через поле, к артиллеристам. К ним часто ходят машины, они и подбросят его за Днепр.

— Есть! — ответил стоявший впереди солдат.

— Не спешите, сейчас немцы отстреляются, а в промежутке вы успеете пройти через поле, его они не простреливают.

Ждать долго не пришлось. Полковник посмотрел на часы и словно сам подал команду. Загремели разрывы, со стен блиндажа посыпалась земля...

— Ну вот, теперь можно идти,— сказал полковник, когда артналет окончился.— А ты еще посиди немного, к нам скоро принесут термосы, поужинаем...

— Большое вам спасибо, товарищ полковник. Нашу встречу я запомню на всю жизнь.

Полковник провел Романа к выходу. На прощание крепко пожал руку и пожелал счастливой дороги.

Солдаты быстро откопали ларь с зерном и насыпали два полумешка пшеницы. Роман в углу хлева из-под трухи достал несколько плиток тола и пистолет. Все это он припрятал, когда еще был в партизанах. Тол в отряд прислали с Большой земли, но группа подрывни­ков использовать его не успела, а пистолет Роман отнял у немца, захваченного партизанами возле железной до­роги. Тол он использует на строительстве техникума. На заготовку кирпича им отвели уцелевшую стенку разрушенного дома... А вот зачем ему пистолет, он и сам не представлял. Взял просто так, на всякий случай.

Солдаты заметили, что Роман положил что-то в ве­щевой мешок, он даже услышал, как один из них шеп­нул другому: "Сало, наверное". Роман почувствовал себя неловко и решил им сказать, какое это, у него "са­ло". "А то подумают, что он какой-нибудь куркуль, не иначе". Но потом заколебался. "Скажу им, а они еще заподозрят меня с этой взрывчаткой". Ведь идут они уже через поле в том направлении, откуда вела огонь "катюша". Ему казалось, что солдаты недовольны, только и думают об этом злосчастном сале. У одного даже на зубах что-то хрустнуло. "Сухарь, видно, гры­зет, есть хочет",— подумал Роман. Да и у самого с са­мого утра во рту и маковой росинки не было. "Эх, бы­ло б у меня теперь сало, мы б его и без хлеба слопали за милую душу",— Роман облизал соленые от пота губы.

— Отдохнем, братцы,— предложил шедший сзади солдат.— Тяжела пшеничка.

— Перекурим,— поддержал другой.— На, парти­зан,— он протянул Роману кисет,— закуривай.

— Нет, спасибо, я не курю.— Роман чувствовал се­бя, что называется, не в своей тарелке. "Засыпал зер­ном "сало" в вещевом мешке и молчу".

Парню даже жарко стало. "Сказать?" — задал он самому себе вопрос. А зачем ему тол, подумают солда­ты. Роман знал, что в округе под видом партизан дей­ствуют вражеские лазутчики. Еще, чего доброго, и его заподозрят в нечистом деле. Нет, нет, он не признается, скоро ведь солдаты пойдут обратно.