После смерча

— Нет,— говорю,— я не пью.— Лена с какой-то затаенной радостью в глазах посмотрела на хозяйку, взгляд ее как бы говорил: "Вот какой он, бутылкой своей не купишь..." Но другой партизан разлил всем.

— Роману штрафная.

— Да отвяжись,— говорю,— Иван, вон у Миколы спроси, мы с ним не раз за столом сиживали, он тебе подтвердит, что не пью я.

И хозяйка не отстает:

— Ну выпей, ты ж у тещи в гостях.

— А теща должна быть довольна, что зять не­пьющий.

— Давай, давай, и я с тобой выпью. Лена, поддер­жи компанию. Мне так некогда, надо в поле идти, кар­тошку полоть. Ты Романа покорми, а хлопцев спать уложи, устали они с дороги.

— Нет уж, мы будем пить и смеяться, как дети,— затянул Иван.

— Ну, что ты несешь, петь, а не пить,— поправил его Микола.— Дети не пьют.

— Да, они еще дети,— Иван обнял меня.— Зави­дую тебе.

Хозяйка как-то незаметно исчезла из хаты. Съел я кусочек сала, выпил молока. Лена все подкладывала, просила поесть еще. Я отказался, все какое-то смутное предчувствие покоя не давало. Приедут наши, им пожалуй, тоже не скажу, куда Лена поедет. Но отсюда ей надо выбираться как можно скорей. Эта женщина рано или поздно погубит ее. Это она теперь прикрыва­ется дочерью комиссара... Еще совсем недавно, по до­роге сюда, думал: приеду и, если случится подходя­щий момент, поцелую Леночку. Каким же он будет, наш первый в жизни поцелуй?.. Но сейчас не до этого, надо Лену спасать. А когда кончится война, прогоним фашистов, поедем вместе с ней учиться. И кто знает, может, и соединятся наши судьбы.

— Ну, что, хлопцы,— сказал Иван, поднимаясь из-за стола,— в этой глухомани и отдохнуть можно.

— Какая ж это глухомань,— ответил я ему,— от немецкого гарнизона и трех километров не будет. Правда, местные жители говорят, что сюда они почти не наведываются. Немцы через своих ставленников действуют. Что им здесь делать?

— А куда хозяйка подевалась? — снова спросил Иван.— И Ленку оставить не побоялась. Ты когда с Ленкой в сенях секретничал, она все время ухо к за­мочной скважине прикладывала. А почему она тебя, а не меня зятем своим называет? Подслушала, подсмо­трела что-то.

Лена сжала руки в кулаки, прижала к груди и как-то растерянно посмотрела на меня. Тогда я им говорю:

— Хлопцы, а знаете ли вы, что хозяйка этой хаты сестра...

В этот момент дверь с грохотом отворилась, и в хату вбежал полицай Грибовский.

— Руки вверх! — заорал он.

— Ай-ай! — крикнула Лена и бросилась на дуло автомата.

— Большевистская кровь, не подхо...

"Тр-р-р..." Все смешалось — дым, выстрелы, разби­тое стекло. Лена не успела еще упасть, как я, пригнув­шись за ее плечами, кинулся за печь. Иван хотел вы­прыгнуть в окно, но был срезан той же очередью, что и Лена. Микола нырнул под стол. Вторая очередь от­рубила угол печи. Изловчившись, я выставил автомат и в упор разрядил его в Грибовского. Перескочив через него, бросился в сени и тут нос к носу столкнулся с по­лицаем. Он выстрелил первый, пуля задела мою руку, но пока он перезаряжал винтовку, я успел нажать на спусковой крючок. Полицай рухнул как сноп. Только после этого я стал осторожно оглядываться. Из хаты выскочил Микола с автоматом Грибовского. Я отвязал коня и тут же увидел, что у околицы деревушки по­явились немцы. Тогда я быстро завел коня за сарай, вскочил в седло и крикнул Миколе: "Давай ко мне!" В мгновение ока он оказался у меня за спиной. По ме­же, за вишенником, мы поскакали к лесу. Выстрелов больше не слышали, погони не было. Вскоре в лесу я остановил коня.

— Давай перевяжу руку, а то кровью изойдешь,— сказал Микола. Оторвал большой кусок от нательной рубахи.

— Подожди,— ответил я и достал из кармана гим­настерки платочек.— Приложи сперва его, он чистый. Ох, Леночка, Лена.

— Он резанул ей прямо в лицо,— Микола тяжело вздохнул.

— Я это понял, когда кровь ее брызнула на меня. Если б не Лена, он бы нас всех прикончил. Не думал, пес вонючий, что девушка на него кинется, прикроет нас собой. Покажи автомат, а свою, ржавую, бросил?

— А зачем она мне теперь.

— Это автомат десантника. Смотри, выпуск 1942 го­да. Значит, Грибовский и его убил. Как-то, еще до ухода в партизаны, видел его у нас в деревне. Размахивал нашей винтовкой, словно палкой какой. А немецкого автомата так и не выпросил у своих хозяев, советским разжился. Теперь все, отстрелялся...

Сев на коня, мы с Миколой поехали навстречу нашей группе. А Лену мне не забыть. И жизнь спасла, и чувство ни с чем не сравнимой первой юношеской любви подарила...

...После дневной жары среди пернатых началось за­метное оживление. Из тени повела на жировку свой выводок тетерка. Сорокопут уже не глотал пойманных жучков, а стал чаще летать в густой ольшаник, чтобы накормить своих птенцов. Потянул из леса через луг на поле большой голубь-вяхирь. Набьет зоб зерном, смешает со своим молоком — будет чем накормить свою малышню.

А над лесом уже парит ястреб-тетеревятник, при­таился в засаде на голубя перепелятник. Он не виноват, что его так прозвали. Перепелов мало, вот он и не про­тив полакомиться голубятинкой, от которой не отказы­ваются ни ястребы, ни коршуны.