После тебя только пепел

– Он помог мне найти себя. И теперь я помогаю ему в этом деле, потому что верю в то, что все это правильно. И, глядя сейчас на тебя, только в этом убеждаюсь.

– А в чем ты убедилась, глядя на Лизу?

Зоя с трудом сглатывает, опуская глаза в пол:

– Она была слишком слабой.

– А у вас здесь что, школа выживания?

– Вся жизнь – школа выживания. И чем раньше ты найдешь свою силу, тем дольше сможешь продержаться в этом котле.

– В этом котле? – Мой истерический смех сотрясает комнату. – А спишь ты с владельцем этого котла, чтобы скрасить свою борьбу за выживание?!

Зоя замолкает и бледнеет. Значит, и об этом Крис не солгала. Бум! На меня сыплется все дерьмо, что держалось над головой эти несколько месяцев. А ведь я чувствовала запах, но потом… мятная жвачка, пряный парфюм, свежий горный воздух…

– Да пошла ты! – яростно бросаю я, вскакивая с постели. – Пошли вы все!

Хватаю куртку и напяливаю кроссовки. Выбегаю из общежития, словно за мной гонится тот, кто хочет убить. Тело трясет от злости, от непринятия, от правды. Я была готова смириться со всем. С причудами Мнаца, с его странностями и играми в вершителя судеб, но дело приняло слишком крутой оборот. Значит, никаких нас не было. Он просто заканчивал мое превращение и не собирается останавливаться. Хочется рыдать, кричать, бить что-нибудь, но апатия бережет силы. Интересно, надолго ли? Мне нужно немного времени, чтобы поговорить еще с одним человеком. Чтобы посмотреть в лживые и наглые голубые глаза.

Наворачиваю круги по территории, крепко сжимая в руке телефон. Этот разговор должен произойти вживую, поэтому единственное, что остается – ждать. Мнаца все нет, как и вестей от него. Держу в поле зрения вход в мужское общежитие, и уже не чувствую ни холодного ветра, ни замерзших пальцев, ни онемевших губ. Ничего не чувствую, только пламя, что пылает в груди. Этому нужно положить конец. Это опасно. Опасно для всех! Неужели никто, кроме меня, этого не понимает? Когда они успели ослепнуть?

Сумерки накрывают внутренний двор серым покрывалом, а может быть, я просто перестаю видеть цвета? Может быть, это побочный эффект от того, что я сама была слепой столько времени? Розовые очки… Нет, не розовые, они были черными, с такими толстыми стеклами, что приходилось шагать на ощупь, доверившись одной-единственной протянутой руке.

Замечаю тень между старых орехов, вглядываюсь в знакомые движения и походку. Бросаюсь к нему, с трудом сдерживаясь, чтобы не перейти на бег. Если взять хороший разгон, то можно впечатать его в стену так, что разговаривать уже будет не с кем. Пытаюсь себя успокоить. Нужно лишь немного потерпеть и дождаться объяснений, но я так зла и расстроена, что не могу остановиться, чувствуя горячие угли за воротником, что беспощадно прожигают кожу.

– Алена? – удивляется Мнац, когда я выскакиваю ему наперерез.

Приступ тошноты скручивает желудок. Сжимаю зубы, сдерживая рвущиеся наружу эмоции. Мнац хмурится. Его лицо бледное, глаза красные и уставшие. Что его так вымотало? Взял на себя слишком много? Бедняга… Наверное, так тяжело всем врать и постоянно изображать короля. Или новая жертва оказалась крепким орешком?

– Слушай, – тяжело вздыхает он, – сейчас не лучшее время…

– Нет, – высекаю я. – Оно идеальное. И это очень важно.

Он меняется в лице, даже его поза приобретает совершенно иной вид: спина выравнивается, подбородок взлетает вверх. Взгляд из-под темных ресниц пропитан раздражением и превосходством. И это убивает, превращает в живого трупа, который из последних сил держится за ниточку, связывающую его с жизнью. Я все время думала, что Мнац – это образ, а Даня – настоящий человек. Вот незадача! Все было наоборот. Все! Было! Наоборот!

– Тогда идем, – ровным тоном произносит Мнац, шагая к крыльцу.

Следую за ним, стараясь не замечать, как сильно кровоточит сердце. Только бы хватило сил. Только бы хватило выдержки докопаться до правды, не угодив в новую ловушку.

Проходим мимо пустующего окна коменданта и добираемся до двери в комнату Мнаца. Он молча входит внутрь и оставляет дверь открытой. Останавливается перед столом у окна и упирается ладонями в край, опуская голову. Закрываю дверь, но не прохожу дальше двух шагов. Складываю руки на груди, секунды бьют молотками по костям. Я надеялась, что увижу Мнаца и все пойму. Посмотрю ему в глаза, и станет ясно, где была игра, а где жизнь, но сейчас передо мной только его спина. И, наверное, всегда была только она.

– Говори, – сухо бросает Мнац.

– Говорить должен ты, – отвечаю его же тоном.

– Тогда спрашивай, Алена. Ты ведь поэтому здесь.

В вопросах уже почти нет смысла. Мнац знает, почему я пришла, и вряд ли это просто догадки. Возможно, он сам прислал ко мне Кристину, для яркости эффекта. Для еще большей разрушительности и моего унижения. Слезы такие жгучие, но я терплю. Пока терплю.

– Ко мне приходила Кристина… – произношу я, голос предательски дрожит.

Рядом с Мнацем не получается быть такой сильной, как хотелось бы. Он был моей силой, а теперь приходится черпать энергию только в себе.

– И что дальше, Алена? – Мое имя больше не звучит так нежно, как раньше.