После занятий (СИ)

========== Часть 1 ==========

Я даже не поняла, в какой момент начала чувствовать что-то к своему учителю иностранных языков.

Всё было как обычно, тётушка по утрам отвозила меня в старшую школу. Там я обедала, училась на отличные оценки, общалась с немногочисленными подружками и, в общем, нормально проводила время ровно до тех пор, пока добрую учительницу-старушку миссис Кэмпбелл не заменили на какого-то неизвестного нам мистера Нильсена, что только недавно окончил университет и теперь должен был набирать опыт в нашей лондонской старшей школе. Заведения в его родной стране, Швеции, очень продвинуты в вопросах образования и требуют достаточного опыта работы, поэтому в нашей школе он застрял точно надолго. Но это было только к лучшему, никто из преподавателей не знал языков в таком идеале, как он. Шведский, немецкий, французский, английский — он свободно разговаривал на этих языках, ориентировался в грамматике и лексике, как рыба в воде, и жаждал делиться своими знаниями с другими студентами. Он рассказывал разные истории, шутки, иногда на всех языках сразу, смеялся вместе с нами и вообще знал подход к детям. Наверное, потому что не сильно превосходит нас в возрасте. Ему было всего двадцать пять.

Зачастую такие уроки очень даже помогали. Самые проваленные в этих предметах ребята внезапно начинали понимать все нюансы, сложности, быстро запоминали слова и обороты.

Но это точно не мой случай. Я была уверена, что во французском языке полностью безнадёжна, так как даже после длинных пар у мистера Нильсена никак не могла выучить ни слова, а в этих дурацких вдохах-выдохах, честное слово, чёрт ногу сломит! Я была круглой отличницей по всем предметам, но день ото дня мой преподаватель, играя желваками на скулах от моего произношения, ставил мне утешительное «удовлетворительно» за старания и красивые глаза. И мне от этого было жутко стыдно, тем более, что он точно не упускал момента как-то меня подколоть насчёт этого.

И что бы я не делала, каких бы репетиторов не нанимала тётя, какие бы учебники я не открывала, все мои усилия будто бы самоуничтожались или умножались на ноль, стоило мне оказаться перед мистером Нильсеном. Щёки пылали ярко-красным, язык заплетался, а по телу проходили волны жара, подогревавшие мою злость к преподавателю за то, что он с наглой ухмылочкой почти смеялся надо мной и моими стараниями угодить ему и его требованиям, и к языку тоже за то, что он такой сложный.

Я отсекала любые попытки здравого смысла признать, что у меня есть очень неуместные чувства к этому мужчине. Каждый раз убеждала себя, что меня не интересует его обворожительное тело, скрытое под классическим костюмом, не интересует его мягкий голос, что каждую пару приятно обволакивает мои ушки, не интересует то, сколько всего интересного он знает, не интересует и то, что у нас так много общего, хоть мы и кажемся совершенно разными. И меня категорически не привлекает возможность риска в моей жизни. Жадно целоваться в его кабинете, пока в классе сидят ученики и ученицы, тайно улыбаться друг другу во время лекций и, наконец, проводить время у него на руках, тереться бёдрами о его пах, тихо постанывать и специально дразнить короткими юбочками и глубокими декольте. Это было бы лучшимхудшим решением в жизни.

Я не могла перестать о нём думать. Мой преподаватель, словно в навязчивая идея, сидел у меня в голове, не давая нормально мыслить. Господи, из всех парней, окружающих меня, мне повезло запасть на того, с кем мне никогда не будет суждено быть вместе! Он — взрослый, респектабельный человек, пусть и только что окончил универ, а я лишь школьница.

***

Я снова сидела в его аудитории спустя месяц и с ужасом глядела на билет, который мне достался.

Мистер Нильсен был не только виртуозом в вопросах языков, но и умел выдумывать для нас интересные задания. Например, сегодня для экзамена он выбрал интересный и очень простой метод: все билеты он разделил на три языка. Отвечаешь на пять вопросов — получаешь зачёт по всем остальным автоматом; отвечаешь на три — придётся ответить и по другим языкам. А не ответишь ни на один — завал и пересдача.

Я особо не задумывалась над его экзаменом, тем более, что вероятность вытянуть именно «французский» билет равнялась одной трети. Шведский и немецкий давались мне хорошо, по ним у меня стояла твёрдая «отлично», так что я была уверена, что без проблем сдам и уйду домой с чистой душой. Но на всякий случай надела счастливые гольфы, которые, как ни странно, работали только если на мне не было белья. Такой способ мне помогал не единожды, и со временем я даже приучилась чувствовать себя уверенно без трусиков под предусмотреной школьным дресс-кодом юбочкой.